Поэтические воззрения славян на природу. Сотворение мира и первые существа

Могучие явления грозы предки наши олицетворяли то в образе великанов, тождественных с громадными тучами, застилающими собой весь небосклон, то в образе карликов, тождественных с малютками-молниями, обитающими в облачных горах. Оба представления приданы и лешим, которые бывают то ниже травы, то выше самых высоких деревьев. Как надвигающаяся на небо туча из едва заметного вдали черного пятна быстро вырастает в своем объеме и достигает исполинских размеров, так и леший мгновенно может вырастать и умаляться[257]. О богатырях и великанах сказки выражаются, что они растут не по дням, не по часам, а по минутам. Обыкновенно в лесу леший равен с высокими дубами и соснами, а на поляне – с травою. Белорусы утверждают, что рост лешего зависит от высоты тех деревьев, вблизи которых он стоит или идет, т. е. по первоначальному воззрению рост лешего определялся размерами тех летучих облачных лесов, в среде которых шествовал он по небу. В Киевской и Черниговской губ. различают лисунов и полевиков; первых представляют великанами сероватого и пепельного цвета; о последних же рассказывают, что они равны с высотой хлеба, растущего в поле, и после жатвы умаляются и делаются такими крохотными, как стерня, т. е. рост их в то время не превышает остающихся на корню срезанных стеблей соломы. Точно так и немцы представляют лесных духов и великанами (schrat, waldschrat и сканд. skratti – gigas: имя это, наравне с словом trail, совмещает в себе значения черта, лешего и великана), и малютками (schrettel); те из них, которые блуждают одиноко, принимают большею частию гигантские образы, а живущие в обществах (толпами) смешиваются с эльфами и карлами: малорослые, с старыми лицами и всклокоченными волосами, одетые в мох и листья или в зеленые платья с красными выпушками, они напоминают этими внешними признаками карликов = цвергов. Те древесные отверстия, сквозь которые суеверные матери протаскивают больных детей, в Швеции называются elfenlöcher; на Руси, чтобы избавиться от болезней, вешают на деревьях холсты и рубашки, и приношения эти считаются за обычный дар русалкам, о сродстве которых с одной стороны с эльфами, а с другой с лесными нимфами. Подобно лешим, эльфы обладают способностью увеличиваться и умаляться по своему произволу; и те, и другие равно опасны как похитители детей. По свидетельству, принадлежащему XIII столетию, германцы признавали ветр лесным духом, который мог вырастать все выше и выше, пока не сравнивался с самым высоким деревом. Становя леших в разряд великанов, олицетворяющих собою вихри, бурю и грозу, предания наделяют их необыкновенною силою и суровостью и приписывают им те же нескончаемые битвы, в каких постоянно обращаются великаны. Народные поговорки выражаются: «силен (или: здоров), как лесник!» – «с лесовиком не справиться!». Во Владимирской губ. лешего называют дикиньким мужичком, подобно тому, как поляки называют его dzikimaz, а немцы wilder mann; и у нас, и в Германии название это («дикий человек») по преимуществу служит для обозначения великана. Как все грозовые духи, леший может принимать различные образы, в которых поэтическая фантазия издревле олицетворяла бурные и громоносные тучи, и тем самым сближается с оборотнями. Чаще всего он является здоровенным мужиком, но и в этом человеческом облике сохраняет демонские признаки: на нем бараний полушубок, но, как всегда бывает у нечистой силы – неподпоясанный и запахнутый левой полою на правую; глаза у него без бровей и ресниц – поверье, которое остается для нас неразгаданным. Представляют его и одноглазым, что указывает на сродство его с великанами-циклопами. Если леший показывается голый, без одежды, то легко заметить, как сходен он с общепринятым изображением черта: на голове у него рога, ноги козлиные, голова и вся нижняя половина тела мохнатые, в космах, борода козлиная – клином, на руках длинные когти. Близь Рязани верят, что в лесах обитают царьки с золотыми рожками. Немецкий schrat изображается диким, суровым и косматым, с всклокоченными волосами (schrötleinzopf); др. – вер. – нем. scrat или scrato в старинных памятниках объясняется pilosys, a scraz, screza – larvae, lares mali; др. – чешское scret – daemon, screti (scretti) – penates intimi et secretales, чешск. skřet, škřjtek – penas, idolum, польск. skrzot и skrzitek – дух, представляемый со спутанными, взъерошенными волосами, словен. shkrat, shkrátiz, shkrátelj – горный карлик. Названия эти имеют один общий корень с глаголом скрыть. Слово крыть (покрывать) тождественно по значению с глаголами облачать (откуда облако – небесный покров) и обвертывать (оборотить), и сейчас приведенные названия указывают на духов, облекающихся в облачные одежды. Так как облака уподоблялись звериным шкурам (овечьим, козьим и т. д.) и различным мохнатым животным, то лесные духи рисуются воображению славян существами косматыми, с козлиными ногами, бородой и рогами, напоминая собою сатиров и фавнов античного мира и козлов Вакха и Тора, или одетыми в бараньи тулупы. Тулупы эти, как у ведьм их сорочки, не подпоясаны и свободно развеваются по ветру, как облачная мантия дикого охотника (Одина). Здесь таится объяснение и близкой связи леших с горными карликами (гора = туча) и оборотнями: в старинных глоссах, приводимых Ганкою, слово vilcodlac (оборотень) истолковано: faunus. В качестве грозового демона леший сближается также со змеем, злобным похитителем дождей; в Белоруссии между разнородными цмоками (змеями) знают и лесного цмока, который морит у хозяев скот, высасывает ночью у коров молоко и делает нивы неплодородными. Следовательно, лешему приписывается то же высасывание молока у коров, как и ведьмам и огненному змею: поверье, возникшее вследствие забвения мифа о высасывании молока-дождя из коров-туч молниеносными демонами. В Олонецкой губ. убеждены, что каждый пастух должен подарить лешему на лето корову; не то он озлобится и перепортит все стадо. В Архангельской губ. думают, что леший, если пастухи успеют задобрить его, пасет деревенское стадо; а в Малороссии лисовик считается пастырем волков (= туч). Во многих местностях рассказывают, что у леших на голове и бороде волоса зеленые[258]; такие же зеленые волоса даются водяному и русалкам. Это поверье с одной стороны свидетельствует за очевидное отождествление леших с царством растительным, а с другой стороны указывает на то близкое отношение, в каком состоят с ними водяные духи, хранители дождевых источников.