Поэтические воззрения славян на природу. Сотворение мира и первые существа

Миф о борьбе со змеем связывается и с именем богатыря Алёши Поповича: пошел Алёша на реку, завидел его Тугарин Змеевич (сын змея), заревел зычным голосом – и дрогнула вся дубрава; почернел он как осенняя ночь, поднялся на крыльях, полетел по поднебесью и закричал супротивнику: «хочешь – я тебя огнем спалю, конем стопчу, копьем убью!» Богатырь поразил Тугарина. По украинскому преданию, когда Кирило-кожемяка выступил против змея, последний разгорелся огнем; изо рта, ушей и глаз его запрыгали искры, закурился дым и полилось синее пламя, точно из горнила. В Сербии, по указанию Вука Караджича, «за алу (ала – баснословный змей) се мисли да има особиту духовну силу те лети и води облаке и град наводи на љетину»[378]. О ненасытном человеке сербы говорят: «ало несита!» У них есть поговорка: «бори се као ала с берићетом» – борется, как змей с урожаем. «За змaja, говорит Караджич, мисли се да je као огњевит jyнак, од коjега у ле ћењу оган одскаче и свиjетли». Сербская загадка изображает огонь под метафорою змеи: «два дола-суподола, меhу нима змиjа лежи; де змиjа лежи, та трава не расте» (ватра меhу приjекладима, т. е. огонь между двумя сторонами очага). Русские сказки и песни упоминают о чудесной змее, которая когда ползет – под ней трава горит или сохнет. Предания других индоевропейских народов ту же силу испускать пламя приписывают дракону – санскр. drgvischa – змея, животное чуткое, сторожливое, всегда озирающееся (от drç – смотреть, видеть), греч. δράχων, др. – нем. draccho, (drache), сканд. dreki, ирл. draic, кимр. draig, чешск. drak, литов. drēżas; в греч. δέρχειν – смотреть, светить, рассыпать искры. Дракон летает по воздуху, выдыхает из своей пасти дым, пламя и бурные вихри, пожигает зеленые травы и заражает воздух своим ядовитым дыханием; он или палит своего врага огнем или изрыгает на него жгучий яд; человек, которого коснется блестящий взор дракона, падает мертвым, ибо из глаз его исходит тот же губительный яд. Слова eit – огонь и eiter – яд лингвистически родственны. И, поражая змея, герой подвергается опасности погибнуть от его яду или крови, которая течет рекою из ран убитого чудовища. Сам бог Тор хотя и убивает великого змея в последней битве асов с Суртуром, но тонет в его отраве; так же гибнет и Беовульф, славный герой англосаксонского эпоса, а Геркулес умирает от одежды, напитанной ядом умерщвленной им гидры: одежда эта – поэтическое представление громового облака. Смысл всех означенных сказаний тот, что бог-громовник, победитель тученосного змея, сам погибает в страшной битве; сгорая в пламени молний и утопая в ливнях дождей, он исчезает с неба или умирает вместе с окончанием грозы. Рядом с этими преданиями встречаем другие, в которых драконовой крови, как метафоре дождя, придаются спасительные свойства живой воды = амриты: она не только не причиняет герою вреда, но, напротив, сообщает его телу неуязвимость. Таково немецкое предание о Зигфриде, деяния которого совершенно тождественны с подвигами Зигурда, воспетыми Эддою. Этот знаменитый герой убил страшного, извергающего пламя дракона Фафнира и труп его бросил в огонь; твердый роговой покров дракона расплавился; Зигфрид разделся донага и окунулся в приготовленный расплав, но, к несчастию, не заметил, что к его спине пристал липовый лист и одно это место не покрылось непроницаемой роговой оболочкою: сюда-то впоследствии вонзилось вражеское копье, низложившее храброго витязя. По другим свидетельствам (см. песнь Эдды о Зигурде и поэму о Нибелунгах), герой искупался в змеиной крови, отчего по всей его коже простерлась роговая оболочка, и он сделался неуязвимым, исключая небольшого места между плеч, где прилип древесный лист. Это напоминает нам славного героя Илиады; мать Ахиллеса, богиня Фетида, омыла его еще в детстве амброзией, или, по другому сказанию, искупала в водах Стикса и чрез то сделала его тело невредимым, кроме пяты, за которую держала ребенка при омовении; в эту пяту и был он смертельно поранен стрелою Париса. Известно древнейшее представление бога-громовника и подвластных ему духов кузнецами, работающими в подземных пещерах (= тучах); Вилькина-сага рассказывает о Зигурде, что он жил в учениках у славного кузнеца Мимира, и когда тот, желая избавиться от опасного соперника, напустил на него брата своего – змея, Зигурд убил это чудовище. Как скандинавская сага приводит героя перед битвою с драконом в кузницу, так подобный же эпизод, но еще с более древними чертами, встречаем в русском предании. Молодой царевич убегает от палящего змея в кузницу; змей лизнул три раза железную дверь и просадил насквозь свой язык. Тогда мифические святые ковачи схватили его за язык раскаленными щипцами, запрягли в плуг и заставили пахать землю, после чего змей, опившись морской воды, лопнул. Предание это занесено и в сказку об Иване Попялове, где святые кузнецы убивают гигантскую змеиху тяжелыми молотами, т. е. змея-туча, опившись дождевой воды, гибнет под ударами Перунова молота; язык змея, которым он пролизывает железные двери кузницы, есть метафора грозового пламени.