В народных сказаниях змей изображается то как чудовищный зверь, то как великан. В грозовых тучах фантазия древнего человека созерцала существа самодействующие, признавала за ними ту же волю и те же страсти, какие приличны человеку; а потому рядом с животненными олицетворениями туч необходимо наделяла их и человеческими формами. Вот почему змей выезжает на битву как вооруженный воин, на славном, богатырском коне; на плече у него сидит черный ворон (= похититель живой воды), а позади хорт (= собака-ветр) бежит. Но перенося свои формы на облачный мир, человек расширял их до исполинских размеров, соответственно могуществу и громадности естественных явлений. Отсюда возникли сказания о великанах, к кругу которых принадлежит и змей, что до очевидности свидетельствуется греческим мифом о змеинохвостых гигантах и множеством других общеарийских преданий. О Тугарине Змеевиче народная сказка говорит: был он богатырь в вышину трех сажен, промеж глаз – калена стрела; пожирал он и выпивал так же много, как и великаны, поедающие небесных коров и опорожняющие целые бочки дождевого напитка. Вглядываясь в развитие мифических представлений, нетрудно заметить, что, под влиянием метафорического языка и неудержимого стремления фантазии олицетворять силы природы, каждое физическое явление в одно и то же время воплощалось в нескольких разнохарактерных образах или принимало на себя облик, составившийся из смешения этих образов. Огненный змей, зримый на небе пламенным, искрометным шаром, прилетая в избу своей возлюбленной – обращается в молодца несказанной красоты. «Есть молодые молодцы зазорливые (говорит устное предание о летучих змеях), которые умеют прикидываться по-змеиному и по-человеческому». В одной русской сказке змей представляется человеком со змеиной головою: с виду змей – богатырь, а голова змеиная; то же представление известно и между поляками (см. ниже). Согласно с теми прихотливо изменчивыми, фантастическими формами, какие принимают облака в своем бурном полете по небесному своду, воображение народа видело в них чудовищ со многими головами и раскрытыми пастями. Сказочный эпос изображает драконов и змеев с тремя, шестью или семью, девятью и двенадцатью головами; по числу голов определяется большая или меньшая степень их силы. Древность такого представления засвидетельствована ведическими гимнами, воспевающими борьбу бога-громовника с трехглавою, семихвостою змеею. Отсюда объясняется, почему некоторых богов язычники представляли с несколькими головами; большею частию это боги громоносных туч. Так, в Штетине стоял идол Триглава; ему приписывали владычество над тремя царствами: небом, землею и адом (т. е. воздушным царством, облачными подземельями и грозовым пеклом; ср. с тремя корнями мировой ясени). Триглав чтился и чехами; по указанию Вацерада они давали ему три головы козлиные, что свидетельствует за его громоносное значение (козел – животное, посвященное Topy). Идол Поревита изображался с пятью головами; Pyjeвит имел семь лиц под одним черепом; в разных славянских городах, по словам Гельмольда, стояли кумиры с двумя, тремя и более головами[379]
.