Поэтические воззрения славян на природу. Стихии, языческие боги и животные

f) Оговорить – напустить на кого-нибудь болезнь недобрыми или не в пору сказанными словами; оговор – напущенная болезнь, заговор – заклятие. Точно так же от глагола «реку» (речь): речить – заговаривать, колдовать, и сложные с предлогами: воречье – заговариванье, нашептыванье, урёки, уроки, сурок (осурочить, изурочить) – сглаз, насланная болезнь, врёк – болезнь, несчастие, приключившиеся человеку или скотине от чужих слов, от недоброй похвалы. В Архангельск. губ. о недуге, происшедшем от неизвестной причины, говорят: «Уроки взяли»; тот же смысл соединяют и со словом «нарок», как видно из клятвы: «Нарок бы тя изнырял!» От того же корня: пророк и рок (fatum от fan), речения, связывающие со словом человеческим силу предвещаний и могущество всерешающей Судьбы (= суда божьего); сравни: осуда – сглаживанье, осудить – сглазить. Оголцить (= оголосить) – наслать болезнь оговором или сглазом; от «зыкать», «зычать» (= звучать) происходят: озык – сглаживанье, озычать – сглазить, равно как озёва – порча, озевать – испортить от «зев» – рот (зевать – раскрывать рот и шуметь, кричать; озёп – болезнь с испугу или сглазу, озёпать – сглазить от зепать – кричать). В других языках замечаем подобный же переход от понятий говора и пения к колдовству и очарованию: sprechen – besprechen, singen – besingen (заворожить), schworen – клясться, божиться, beschworen – заклинать и гот. svaran – respondere, как в латин. jurare – conjurare, cantare – incantare; др. – верх. – нем. galstar, англос. galdor, сканд. galdr – очарование от galan – canere; англос. spell – басня, сказание и гот. spill – заклятие. Как лат. carmen означает: песнь, заговор, врачебное причитанье и юридическая формула, так сканд. run (руна) имеет весьма широкий смысл: речь, беседа, сказание, песня, лечебное наставление, буква (письмо), загадка, тайна, предвещание, runi – советник, rundr – колдун, др. – верх. – нем. rûnèn – шептать, runazan – ворчать, бормотать; у финнов runo – песнь. От санск. car – agere, facere, in opere versari (корень этот, по мнению Пикте, сливался первоначально с kar – facere, откуда и лат. carmen, и литов. kyrti, kereti – околдовать), образовались слова: abhi-cara – околдование, abhi-carin – колдун (сложные с abhi), слав. чара, чаровать, чаровник, чародей, литов. czeray (множ. число) – волшебство, czeri-ninkas – колдун. Слово «чара» употребляется в следующих значениях: волшебное средство, лекарство, отрава (= злое зелье), предвещание, а у чехов саrа, саrса – черта. Черноризец Храбр (X в.) говорит: «Прежде оубо словяне не имехл. писмен. я чртами и нарезнм и чтехж и гадахж еще сжщи погани». Отсюда видно соответствие славянской чары со скандинавскою руною. Этих данных достаточно, чтобы понять, почему духовенство наше в числе других суеверий восставало и против народной поэзии: «Многие человецы неразумьем веруют в сон и в встречю, и в полаз, и в птичий грай, и загадки загадывают, и сказки сказывают небылые, и празднословием и смехотворием души свои губят».

В самую раннюю эпоху слово, как выражение духовных стремлений человека, как хранилище его наблюдений и познаний о силах обоготворенной природы и как средство для сообщения с богами, резко отделилось от ежедневного обиходного разговора эпическим тоном и стихотворным размером. Священное значение речи, обращенной к божеству или поведающей его волю, требовало выражения торжественного, стройного; сверх того, все народы на первоначальных ступенях развития любят песенный склад, который звучнее, приятнее говорит уху и легче запечатлевается в памяти. Первые молитвы (молить = молыти, молвити) народа были и первыми его песнопениями; они являлись плодом того сильного поэтического одушевления, какое условливалось и близостью человека к природе, и воззрением на нее как на существо живое, и яркостью первичных впечатлений ума, и творческою силою древнейшего языка, обозначавшего все в пластичных, живописующих образах. От священных гимнов Вед веет истинным, неподдельным духом поэзии; заговоры наши также исполнены мастерскими описаниями природы, в них замечается метр и подчас народная рифма: то же должно сказать и о других произведениях народной фантазии, доселе живущих в устах поселян. Издревле поэзия признавалась за некое священнодействие; поэты были провозвестниками божественной воли, людьми вещими, одаренными высшею мудростию, чародеями и жрецами – vates. Вдохновение ниспосылалось богами; они поили своих избранников сладким напитком знания и гармонии, внушали им обаятельные песни, и обращение Гомера к музе далеко не было риторическою фразою – вроде тех, которыми скрашивались тяжелые оды прошлого столетия, а напротив, вызвано искренним, сердечным верованием. Северные саги предлагают яркие свидетельства о той высокой чести, какая воздавалась некогда скальдам. В старинной чешской песне Славой говорит брату:

Ai ty Zaboin, pieies srdce k srdcu.
Piewee dobra miluiu bozi:
Piei, tobie ot nich dano…

[241]