Поэтический язык Иосифа Бродского

Постоянная черта поэзии Бродского – исключительно резкий конфликт между ритмом и синтаксисом, выраженный в переносах, инверсиях, разрывах синтагматических связей и т. п. (Венцлова, 2002: 115);

Бывают фразы с непроизносимым порядком слов. Существительное от своего глагола или атрибута порой отодвигается на неосмысляемое, уже не улавливаемое расстояние; хотя формально имеется согласование, но до смысла нелегко доискаться ‹…› Сколько искрученных, исковерканных, раздёрганных фраз – переставляй, разбирай (Солженицын, 1999: 184).

Бродский действительно предлагает переставлять и разбирать. Вот некоторые примеры измененного порядка слов в его стихах:

И, глаза закатывая к потолку,
я не слово о номер забыл говорю полку

,но кайсацкое имя язык во рту
шевелит в ночи, как ярлык в Орду

(«Узнаю этот ветер, налетающий на траву…».

1975. III: 127);

Вижу одно: с кем-то стоит, губы раскрыты.
Не разглядеть – дева, старик? – в точности лика.
Что тут скорбеть? Вот и достиг сходства велика.
Вот тебе месть: сам разгляди сразу два зайца.
Тщишься расчесть, милый, поди, с кем оказался

?

(«Подражание сатирам, сочиненным Кантемиром». 1967)[124]

.

М. Крепс в филологическом исследовании не анализирует инверсию у Бродского, но явно компенсирует это пародией.

Текст Крепса начинается с простой инверсии Царевича стрела летит из арбалета, а затем этот прием усложняется:

Пока в груди болот скрывает ряска ранку
‹…›
Застольная сидит, разинув рот, орава
‹…›
Пуховкой жирных лиц запудривают глянцы
‹…›
Костей, летящих в глаз, цари не очень любят
‹…›
На месте неглиже – четыре пепла кучки
‹…›
Теперя ждет, карась, тебя меня потеря!
‹…›
Так думал блат рапсод полей и рек
‹…›
Один лишь ласк рапсод не пьет и не рыдает.

Строка Пока в груди болот скрывает ряска ранку задает такую загадку: в груди болот или ранку груди?),

В строке Костей, летящих в глаз, цари не очень любят инверсия порождает грамматический сдвиг, связанный с категорией одушевленности (в правильно выстроенной отрицательной конструкции не любят костей родительный падеж нормативен, а при том порядке слов, который мы наблюдаем у Крепса, глагол-сказуемое и отрицательная частица отодвинуты от существительного костей на значительное расстояние. Поэтому слово костей сначала воспринимается как винительный падеж одушевленного существительного). Последовательности четыре пепла; пуховкой жирных лиц; тебя меня потеря тоже сбивают с толку, создавая комический эффект: текст сначала воспринимается как абсурдный, а затем как осмысленный.

В самом начале филологического исследования Крепс говорит: «Бродский – злейший враг банального». И в пародии подтверждает это целой серией разнообразных приемов, разрушающих клише:

• он осовременивает сказочный атрибут – волшебный клубок: Карга стрелку в ладонь сует моток мохера;

• изменяет падеж слова из устойчивого сочетания и деконструирует наречие: Отцовских воль холуй застыл в немом бельмесе: / Невеста в платье струй с стрелой наперевесе;

• вводит натуралистический эпитет в идиому: Я буду вам верна душой и скользким телом;

• превращает устойчивое сочетание в имя собственное, изменяя при этом грамматическую структуру исходного сочетания: Над ухом мужниным звенит как Дарвалдая;