Поэтический язык Иосифа Бродского

• создает каламбурно-двусмысленные контексты – со словом самоотдача: Перехитрив каргу ценой самоотдачи, со словом колена (элементом идиомы и названием части тела): Во все глаза глядят, какие жертва плена / Начнет выкидывать в их сторону колена.

У Бродского в его эротической образности (а на самом деле далекой от эротики, как показал Лев Лосев – Лосев, 1995) колено упоминается весьма выразительно:

Я считал, что лес – только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено

(«Я всегда твердил, что судьба – игра…». 1971. II: 427);

Дева тешит до известного предела –
дальше локтя не пойдешь или колена

(«Письма римскому другу /из Марциала/». 1971. III: 10);

и мысль Симонида насчет лодыжек
избавляет на миг каленый
взгляд от обоев и ответвлений
боярышника: вид коленей
всегда недостаточен. Тем дороже
тело, что ткань, его скрыв, похоже
помогает скользить по коже

(«Эклога 5-я /летняя/». 1981. III: 225).

Строка Крепса И поражу лица необщим выраженьем из речи лягушки иронически переосмысливает цитату Но поражен бывает мельком свет / Ее лица необщим выраженьем – слова Евгения Баратынского, одного из самых любимых поэтов Бродского. У Баратынского эти слова относились к Музе[125], но затем превратились в риторический стереотип, применяемый к любому объекту.

Характерно, что даже глагол тосковать, привычно уместный для любовных сюжетов, Крепс заменяет деепричастием-неологизмом:

Тем часом по нуже муж будучи в отлучке
Решился в кураже спалить лягушьи штучки:
На месте неглиже – четыре пепла кучки.
Под утро возвратясь и в пепел очи вперя:
«Что сделал ты вчерась, неумная тетеря!
Теперя ждет, карась, тебя меня потеря!
В глухую ночь уйду в резиновом плаще я,
Ты будешь слезы лить, по мне в лице тощея

,И выть, вотще ища иглу в яйце Кощея».

Изящество замены состоит и в том, что Крепс обновляет забытую этимологическую связь между словами тосковать и тощий (ср. синонимию тосковать – сохнуть), и в том, что рифменная производность деепричастия от падежной формы Кощея совпадает с семантической производностью: Кощей всегда изображается очень худым, потому что это имя означает 'костлявый'.

Одним из выразительных способов разрушения клише является фразеологический эллипсис (сокращение идиомы до обрывка – лексического сигнала). Примеры такого эллипсиса у Бродского:

Классический балет! Искусство лучших дней!
Когда шипел ваш грог, и целовали в обе

,и мчались лихачи, и пелось бобэоби,
и ежели был враг, то он был – маршал Ней

(«Классический балет есть замок красоты…».

1976. III: 114);

Каждый охотник знает, где сидят фазаны, – в лужице под лежачим

(«Деревянный лаокоон, сбросив на время

гору с…». 1975–1976. III: 130).

Крепс доводит фразеологический эллипсис до абсурда:

Пока камин до дыр мнет кочерыжкой крошка,
Иван живет как сыр

в избе на курьих ножкахС заморскою ягой в отрыжках и окрошках.
Души не чая в нем, с пришельцем ведьма ладит.
«Такого днем с огнем!» Сама, однако, гладит
Паршивого кота, который принцу гадит.

Впрочем, словоупотребление, которое возникает в результате сокращения устойчивых сочетаний, склонно к абсурду и в общеупотребительном языке, что, кстати, отражено и Бродским: