Поэтика Достоевского

⁶¹ Традиционную теоретико-литературную категорию «жанр» Бахтин трактует в неотрывности от своей этической (и социальной) онтологии (учения о «бытии-событии» ФП). Об этом, скажем, прямо говорится в ПРЖ, где «речевые жанры» (к которым Бахтин относит и произведения художественной литературы) привязываются к тем или иным конкретным областям человеческой деятельности, – к событиям человеческого общения (ПРЖ. С. 237–239). Жанры, по Бахтину, суть естественные формы самого бытия, – именно с этим связан интерес Бахтина к данной категории (а не, скажем, к категории индивидуального стиля). Карнавал, как особое «бытие», способно, по мысли Бахтина, порождать многообразные карнавальные обрядовые и словесные жанры, предшествующие «карнавализованным» литературным жанрам (а затем роману).

⁶² «Полписьма "одного лица"»; см: Дневник писателя. 1873. Разд. VIII. – В изд.: Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч.: В 30 томах. Т. 21. Л., 1980. С. 60–67.

⁶³ Письмо Н. Н. Страхову. 18/30 сентября 1863 г.

⁶⁴Металингвистика – термин Бахтина, обозначающий его учение о языке, которое является одновременно теорией художественной прозы (в частности, теорией романа и – сугубо – романа Достоевского), но вместе с этим бахтинской онтологией (о синкретической – философской и одновременно филологической природе взглядов Бахтина см. нашу статью «М. Бахтин в 1920-е годы» // Журнал «Диалог. Карнавал. Хронотоп». 1994. № 1. С. 16–62; вошла в нашу монографию «Бахтин глазами метафизика»). Бахтинская дисциплина пришла к завершению и «самосознанию» лишь в Д (имеем в виду вторую редакцию); ее формирование, однако, началось с самых первых трудов мыслителя. Основная категория металингвистики – «слово» – выделяется из бахтинской «первой философии» уже в ФП: Бахтин здесь указывает на языковое высказывание как на ведущую и едва ли не универсальную разновидность «поступка». В СМФ (1924) мы находим уже детальное осмысление «слова», приподнятого над чисто лингвистической «материальностью» (СМФ. С. 62). Данный трактат – важнейшая ступень в развитии «металингвистики»: в полемике с формальной школой происходит отрыв Бахтина от собственно лингвистического плана с сохранением при этом опоры на язык (появляются основания для использования префикса «мета», «после», вместе с традиционным корнем точно определяющих существо бахтинского подхода). Середина 20-х годов – время прямого обращения Бахтина к проблеме языка; бахтинские открытия, однако, дошли до читателя в работах, опубликованных под именем В. Н. Волошинова («Марксизм и философия языка», 1929; «Слово в жизни и слово в поэзии», 1926; «О границе поэтики и лингвистики», 1929). В данных трудах, которые суть плоды двойного авторства, будущим исследователям надлежит выделить собственно бахтинский «металингвистический» элемент, противопоставив ему социологический пафос и узколингвистические интересы Волошинова. В «Проблемах творчества Достоевского» бахтинская дисциплина впервые являет себя в чистом, так сказать, виде (см.: Часть вторая. Слово у Достоевского (опыт стилистики)); отметим, что сам термин «металингвистика» здесь пока отсутствует. В 30–40-е годы металингвистика выступает в обличий теории романа (СР, ПРС, Р); и если правомерно утверждать, что в «Проблемах творчества Достоевского» представлена диалогическая экзистенциальная философия Бахтина, то в связи с работами о романе можно говорить о бахтинской социологии (категория «социального разноречия»). В 50-х годах была написана работа ПРЖ, где Бахтин ставит проблему языкового аспекта социальной онтологии. Наконец, в последний период творчества Бахтина (60–70-е годы) металингвистика демонстрирует свои возможности как герменевтика и концепция «диалога культур». Металингвистика, таким образом, оказывается универсальной методологией бахтинской гуманитарной дисциплины.

⁶⁵ Данное вступление к разделу I пятой главы Д отсутствует в редакции 1929 года. Именно в издании 1963 года книги о Достоевском Бахтин впервые формулирует определение «металингвистики» как науки о «диалогических отношениях».

⁶⁶ Доскональная проработка проблем «чужой речи» предпринята в третьей части книги В. Н. Волошинова «Марксизм и философия языка». Суть «металингвистического» открытия Бахтина – обнаружение и глубокое осмысление факта возможной направленности «слова» на другое «слово» (помимо направленности на предмет). Данную интуицию мы обнаруживаем и в книге Волошинова (на пример, в представлениях о «линейном» и «живописном» стилях взаимодействия авторской и чужой речи, развитых во второй главе третьей части). Однако в ней нет обоснования понятий стилизации, пародии, сказа, диалога; рассуждения автора лишены бахтинской чеканности и постоянно соскальзывают в «лингвистическую» плоскость, что побуждает усматривать за ними «руку» Волошинова.