Поэтка

На поверхности сердца дрожали тоска и обида, а под ними застыла тишина. И оттуда, из-под самых тихих, неведомых никому глубин зазвучала мелодия оживающих строчек – о том, как плыла звезда. В изумрудном сиянии.

Звезда плыла в сиянье изумруда… А я не дождалась простого чуда – увидеть нежность незнакомых глаз…

И я иду на кухню выпить чаю, на поводу у будней не скучаю…

Но по ночам, не слыша этих фраз, плывет звезда в далекой вышине…

И кажется, она плывет – ко мне…

Дашка остановилась и полезла в сумку за зеркальцем. До сих пор не стемнело, воздух был по-морозному прозрачным, умеренно золотящимся от спокойного зимнего солнца. Ровный, истинный свет.

Зеркальце наконец нашлось, и Дашка с удивлением увидела в своих волосах мерцание цвета – холодное, благородное, то ли драгоценное, то ли звездное. Да, пожалуй, так сдержанно и в то же время роскошно могла блестеть или пригоршня драгоценных камней, или звездная пыль.

Скромные пунцовые искорки сменялись рубиновыми зарницами – и покорно гасли, и становились истоками аметистовых рек, и лиловые реки сияли размеренно и перетекали в трепещущее пламя цвета спелых гранатов.

И уж точно Дашкины волосы, сложно окрашенные с основным цветом «божоле», не были ни фиолетовыми, ни синими и ни черными. Так никогда не бывает одноцветным ночное темное небо. В любой момент, если смотреть внимательно, можно различить на нем палитру оттенков и хотя бы одну маленькую переливчатую звезду.

Сметанка для гениев

У вдохновения был сливочный вкус. Чтобы намечтать новые стихи, Дашка устраивалась на кухонном подоконнике (так ближе к небу) и придвигала к себе пакетик ирисок или конфет «Коровка». Они таяли во рту, одна за другой, и эта сладкая плавность, казалось Дашке, тайным образом перетекала в звучание стихотворений… Жаль только, разделить удовольствие удачных созвучий было не с кем: родителям в последнее время Дашка читала свои стихи редко, одноклассникам – ни разу в жизни, лучшая подруга Света признавала из всех высоких искусств только музыку. А сливочные конфеты и вовсе не нравились никому.

После зимних каникул в Дашкин класс пришел новый учитель русского языка и литературы Владимир Витальевич. Был он молод, кудряв и весел, публиковал свои и чужие стихи в школьном альманахе «Невские строки», сам подсказывал ученикам на контрольных диктантах и вместо уроков русского самовольно устраивал иногда дополнительные уроки литературы. Прежний учитель, дама серьезная и унылая, с разрешения директрисы отбыла в непредвиденный – «по семейным обстоятельствам» – двухмесячный отпуск, и девятый «А» ликовал. Позади остались бесконечная зубрежка и записи под диктовку (в таком-то году писатель NN родился, в таком-то женился, в таком-то выпустил свой первый роман… и с задней парты отважный вопрос: «А когда он умер?!»). Наступило короткое, но счастливое время свободы и творчества.

Под оглушительные триумфальные трели звонка Владимир Витальевич врывался в класс так стремительно, словно его вносили туда незримые крылья, и ликующе объявлял:

– Поэтическая пятиминутка!

Эти пятиминутки были традицией нового учителя. Он вызывал наугад одного из учеников – прочесть любимое стихотворение и произвольно прокомментировать.

При первом знакомстве с девятым «А» случайный выбор учителя пал на Дашку.

– Федорова, пожалуйста…

Дашка после недолгих раздумий начала читать Бунина. Эти стихи она знала и любила очень давно:

И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…

Когда в притихшем классе отзвучала последняя строчка, все увидели, что Владимир Витальевич сидит у себя за столом неподвижно, спрятав лицо в ладони. Через секунду он порывисто встал, заглянул Дашке в глаза ласково и внимательно:

– Спасибо. Это и мои любимые стихи тоже.

И совсем другим голосом, официально:

– Послушаем ваш комментарий!

Дашка заговорила о том, что Бунина мы знаем больше как прозаика, но он был и поэтом… Эти стихи написаны красивым анапестом, воссоздают русский летний пейзаж, и поэт будто восходит по невидимой лестнице: сначала цветы и шмели, над ними лазурь…

– Благодарю вас, Дарья, очень интересно! – подытожил довольный Владимир Витальевич. – Вы, полагаю, и сами стихи пишете?

Дашка кивнула, слегка порозовев.

– Если хотите, принесите мне почитать. Я постоянно в поиске текстов для нашего альманаха.

Предложением учителя Дашка была польщена и на следующий урок принесла подборку стихов. Перед этим долго и тщательно выбирала их, задумчиво листая блокнот, а в голове была только одна мысль: «Какие глаза у него… синие-синие…»

После того как Владимир Витальевич получил стихи, в Дашкину жизнь пришли сомнения и тревоги. Хорошо ли она составила подборку? Может, нужно было больше стихов? Может, меньше?.. Что он скажет ей, когда прочтет? И снова только одна мысль ярче всех сияла в затуманенной, непонятно отчего кругом идущей Дашкиной голове: «Хоть бы ему понравилось!» После нее возвращалась первая мысль: «А глаза у него синие-синие…»