Поэтка

Теперь Дашка иногда доставала из школьной сумки дневник – и подолгу смотрела на нежно алевшие в нем пятерки, выведенные аккуратным почерком нового учителя, и его замысловатую подпись возле каждой оценки. Два нарядных В с завитушками перетекали в широкую шляпку Т – фамилия Владимира Витальевича была Травкин. Правда, печатался он под известным всей школе псевдонимом Владимир Лазурный.

Через неделю учитель возвратил Дашке стихи. В начале урока на глазах у всех подошел к ней, положил на парту папку с текстами:

– Поздравляю, Дарья, вы – поэт! Кое-что я тут выбрал для альманаха.

Дашке захотелось кружиться и хохотать. За секунду ее заполнил изнутри золотой свет, заплясали в груди тысячи смешинок. Если бы можно было, она побежала бы на улицу или просто вверх-вниз по лестнице – в движении выплеснуть это нечеловеческое лучезарное счастье, которое никак не хотело умещаться в маленьком сердце!

На перемене Дашка пролистала возвращенные ей стихи, кое-где увидела ненавязчивые пометки карандашом: волнистую линию в тексте или вопросительный знак на полях. Она не все поняла, но не смутилась, а даже обрадовалась. Появился повод лишний раз подойти к синеглазому учителю.

– Давайте, Дарья, побеседуем после уроков! – тряхнул кудрявой головой Владимир Витальевич в ответ на ее робкие вопросы. – В два часа вам удобно будет?

Дашка хотела сказать да, но язык плохо слушался, и она только взмахнула ресницами – вверх, на Владимира Витальевича, и тотчас в пол.

Два часа. Дверь в кабинет литературы. Типичная дверь, крашенная в белый цвет. Плохо, кстати, крашенная: вот здесь пятнышко, а вон там трещинка пошла. Дашка бестолково стояла одна в пустом коридоре, глядя прямо перед собой на белую дверь и никак не решаясь в нее постучать. По спине бежал холодок, похожий на струйку ледяного пламени. От него становилось и зябко и жарко, и страшно и весело.

Дверь сама распахнулась. На пороге возник Владимир Витальевич.

– А, Дарья! Рад вас видеть, проходите… – Он посторонился, пропуская Дашку вперед, и закрыл за ней непрокрашенную дверь.

Учитель сел на первую парту в среднем ряду, отодвинул для Дашки стул.

– Присаживайтесь. Давайте вашу подборку!

Было необычно: Владимир Витальевич не стоит у доски, а сидит совсем рядом. Оба они склонились над текстом. Дашка старательно прятала колени и локти: только бы ненароком не коснуться его… только бы коснуться… От учителя едва уловимо пахло туалетной водой с отдаленно узнаваемым ароматом – сандал?.. Правая рука с коротко постриженными розовыми ногтями медленно перелистывала страницы. На безымянном пальце не было кольца. На среднем пальце был перстень с темно-синим квадратным камнем.

– Вот, Дарья, взгляните…

Рука учителя замерла на одной из страниц. Эти стихи Дашка для себя считала новаторскими, потому что в них первый раз обошлась без прописных букв и знаков препинания:

волосы дышат ветром
это мои крылья
это совсем просто
будет мечта былью

горсточку синевы
спрячу в своих ладонях
и нарисую небо
в комнате на обоях

– «Будет былью» – не слишком-то хорошо сказано, – мягко начал Владимир Витальевич.

Дашка за партой застыла, вся превратившись в слух.

– «В своих ладонях» – тут лишнее слово «своих», это и так понятно, и надо бы просто «спрячу в ладонях»… И «ладонях – обоях» – я тоже вам тут отметил – рифма весьма спорная…

Дашка слушала учителя затаив дыхание. Комментарии были для нее неожиданные и дельные. А еще очень нравился близкий звук его голоса, мягкий, баритональный…

Рука с перстнем листала распечатку и на одной из последних страниц опять замерла.

– И вот к этим стихам, Дарья, много вопросов…

Непорочно-белый снег –
Чистая страница.
Лапкой ели, наугад,
Я рисую лица.

Знаю, будет снегопад,
Их засыпет вьюга…
Но не оглянусь назад,
Уходя отсюда.

– «Непорочно-белый» – это штамп. Нам ведь штампы не нужны, верно? – снова мягко заметил Владимир Витальевич. – «Лапкой ели» – неблагозвучно: кто там что ел, да и не ложкой, а лапкой…

Дашка улыбнулась покорно, поддержав умеренную улыбку учителя.

– «Засыпет» – нет такого слова, только «засыплет»… «Не оглянусь назад» – плохо сказано, нельзя же вперед оглянуться!.. Хотя понимаю, семантическая избыточность изначально заложена в нашем языке…

Дашка понимающе кивнула.

– И последнее… Слово «отсюда», тем более в качестве финального аккорда, мне представляется весьма неудачным. Избегайте, Дарья, ревностно избегайте непонятных местоимений: откуда – отсюда… Вы поэт, и ваша власть – именовать все вокруг…

Дашка краснела, кивала, краснела. Сердце резво ухало вниз и подпрыгивало. В конце беседы Владимир Витальевич предложил:

– И другие ваши стихи приносите, показывайте. Буду рад иметь в вашем лице постоянного собеседника.