Поэтка

Да, мама права, сидеть за партой придется много. Дашка уезжает почти на неделю – представлять Петербург, точнее всех девятиклассников Петербурга, на Всероссийской олимпиаде школьников по литературе. Олимпиада, серьезная и, честно говоря, страшноватая, состоит из трех письменных туров, каждый по три-четыре часа. Первые два тура – аналитические: нужно сделать полный обзор прозаического текста в первом туре и поэтического – во втором. В третьем туре проверяется общая эрудиция, знание истории литературы и литературных терминов.

Мамина подруга Надежда Олеговна из Комитета по образованию рассказала, что в третьем туре любят вопросы о выдающихся людях, живших в городе проведения олимпиады. В этом году школьников собирали в Костроме, и Дашка усиленно изучала жизнь и творчество Островского: под Костромой раскинулась его усадьба с неудобопроизносимым названием Щелыково. (Щёлыково? Щелыково? Дашка с надеждой шарила в «Википедии», но там, к сожалению, никаких ударений не обнаруживалось.)

– Поужинаем перед дорогой, а? – предложила мама, застегнув на чемодане последнюю молнию и вздохнув облегченно. – Котлеты тебе разогреть? И булочки?

– Разогреть, – кивнула Дашка. – Но лучше суп.

Она знала, что ноги у нее все-таки толстые.

Петербургская делегация на олимпиаду состояла из четырех человек: по одному учащемуся от девятых, десятых, одиннадцатых классов и один официальный сопровождающий. Дашкина мама тоже ехала, неофициально – взяла и купила себе билет! Дашка сначала сопротивлялась: «Ну что я туда с тобой потащусь… Все люди как люди, а я как детский сад, с мамой!» А мама ей в ответ говорила: «Дашуль, тебе жалко, что ли? Я всю жизнь хотела посмотреть Кострому!»

Насчет «всю жизнь» Дашка сомневалась, но мама после расставания с папой стала только недавно оттаивать и улыбаться… То, что ей захотелось куда-то съездить, Дашку даже порадовало, и она сдалась: едем вместе!

Встретиться олимпиадники должны были на вокзале, возле памятника Петру Первому. Дашка знала, что в городском фольклоре для такого случая существует шутка «встреча у Петра Ильича»: речь идет вроде бы о доме Чайковского, но в виду имеется место на Московском вокзале, где бюст Ленина с годами сменился бюстом царя Петра.

Дашка и мама так боялись опоздать, что в итоге пришли первыми. Остальных участников Дашка никогда не видела – ей сообщили только их имена, и теперь она все гадала, какими окажутся эти люди, достойно ли будут они смотреться все вместе – «группа из Петербурга».

Собой в преддверии олимпиады Дашка была довольна. Поэтический текст она разберет блестяще, прозу тоже осилит, а уж Островский с его жизнью и творчеством изучен вдоль и поперек. В дорогу мама заплела ей красивые косы (надо лбом получилась плетеная диадема, а на затылке – замысловатый цветочек), купленные для поездки джинсы явно ее стройнили. Отличное настроение, боевой дух – до небес!

Пока Дашка размышляла о том, как все здорово, появились одиннадцатиклассница Дина Черняк, хмурая и худая, в очках с толстыми линзами, и ее учитель литературы, а заодно и официальная сопровождающая группы Вера Сергеевна, дама довольно молодая и миловидная.

В последнюю минуту примчалась хорошенькая Женечка Соболь, представитель десятых классов. Позади нее бежали запыхавшиеся провожатые – вероятно, вся семья Соболей: высокий мужчина, хрупкая рыжеволосая женщина, румяный мальчик лет пяти и подозрительно кудрявый йоркширский терьер, видимо накануне специально завитый на папильотки.

Пассажиры разместились в душноватых купе. Поезд тронулся. Проводница с густо накрашенными глазами – ни дать ни взять большая панда! – проверила билеты и теперь снова двинулась по вагону, предлагая кофе, чай, воду, печенье и вафли.

Дашка смаковала рассыпчатую печенюшку, украдкой разглядывая сидевших напротив Дину и Женечку. Видно, что Дина умная и займет какое-нибудь призовое место, а вот Женечка очень красивая. «А я – и умная и красивая, – удовлетворенно подумала Дашка. – Интересно, они это видят?»

Вагон тряхнуло. От печенья в Дашкиной руке отвалился кусочек, упал на пол. К счастью, все смотрели в это время на Веру Сергеевну – она рассказывала, как была в Костроме три года назад, ездила в музей бересты и в Ипатьевский монастырь. Густо покраснев, Дашка ногой запихала кусочек печенья поглубже под стол.

В Москве сделали пересадку: прямые поезда из Петербурга в Кострому не ходили.

– Здесь целый вагон олимпиадников наберется, – сонно пробормотала Женечка Соболь, калачиком сворачиваясь на верхней полке поезда Москва – Кострома.

– Почему вагон? – не сообразила Дашка.

– В Кострому из большинства городов через Москву едут, – объяснила Вера Сергеевна.

– Да? Разве не только из Петербурга?

– Ох, повезло, что ваша Инна тебя не слышит! – В дверь просунулась голова Дашкиной мамы, разместившейся в соседнем купе. – Совсем ты не знаешь географии.

Дашка смутилась ужасно, а мама вошла, присела с ней рядом и уже бойко рассказывала Вере Сергеевне, то и дело смеясь и откидывая со лба волну светлых волос: