Поэты и джентльмены. Роман-ранобэ

– Вроде того, как радиоволне все равно, через какой телеграфный аппарат войти, лишь бы он чисто принимал и передавал, – терпеливо объяснил он. – …Если вас интересует мое мнение по какому-нибудь еще вопросу, спрашивайте, пока едем. На месте будет не до того.

Чехов откинулся на кожаную подушку. Губы его шевельнулись. Даль ясно прочел по их движению: «Дурак и есть». Немного задетый, уточнил:

– Что вы сказали?

Чехов безмятежно глядел по сторонам.

– Я сказал: пива бы сейчас. Холодного.

Даль в который раз лишь покачал головой. Отогнул полу пиджака, вынул из внутреннего кармана и нацепил синие очки. Передал вторую пару Чехову. Веско заметил:

– Не шутите.

Чехов надулся было, но послушался – нехотя. Надел очки, надвинул канотье на лоб. Лицо его теперь было в густой синей тени.

Окна и витрины отбивали друг другу подачи солнечными зайчиками. Единственные тени были образованы парасолями дам. Собаки трусили, вывалив розовые языки. Даже обычный ветерок с Невы и рек не охлаждал, а только взметал по мостовой жгуты пыли, коричневой от рассохшегося навоза. Остаток пути ехали в молчании.

Извозчик натянул вожжи у розовато-серого дома на набережной.

– Приехали, господа филеры! – обернулся. Рожа наиугодливейшая. – Охранка!

По плутоватому взгляду видно было: доволен своей догадливостью.

– Что? – возмущенно привстал Чехов. – В охранное отделение?!

Даль толчком усадил его обратно.

– Благодарю, – заткнул все расспросы извозчика свернутой пополам ассигнацией. Чехов не мог поверить, а потому и пошевелиться.

– Но вы…

Словно чтобы развеять последние сомнения Чехова, из парадной вышел жандарм. Прищурился. Блики, плясавшие по воде за оградой, больно жалили глаза. Вынул папиросу, закурил в кулак. И тут же про нее забыл. Так не понравились ему двое в дрянных, подозрительных очочках, замешкавшиеся в коляске. Саквояж привел его в ужас. Даль прочел в его волчьих зрачках: «Сука, бомбисты…» Оставалось полсекунды до того, как он поднимет тревогу. Даль быстро перегнулся через костлявые ноги Чехова, распахнул дверцу, прикрикнул:

– Вылезай!

И не сильно, но чувствительно ткнул между лопаток. Как он и ожидал, Чехов огрызнулся, а вся сцена сразу приобрела естественность. Жандарм сунул папиросу в рот. И даже кивнул сквозь дым – в ответ на кивок господина в синих очках, ибо тоже принял его за агента.

В дверях Даль еще раз дал Чехову тычка. Просто потому, что понравилось. И за прошлого «дурака», конечно, тоже.

– Я привел, как обещал! – подчеркнул шепотом.

В прохладном полумраке сняли и убрали очки, постояли, то ли привыкая к сумраку, то ли трепеща при мысли о том, что им предстоит. От самых их носков гулко восходила широкая лестница, крытая красным административным ковром. Со второго этажа доносились звонки, голоса, треньканье «ремингтонов». Чехов недоумевал. Даль слушал: не лопочут ли вниз шаги. Не стукнет ли дверь. Убедился: тихо. Сел над саквояжем. Быстро вынул два черных шелковистых свертка. Две черные шелковистые тарелки. Дал тумака одной. С хлопком раскрылась черная труба. Подал цилиндр-шапокляк Чехову. Тот вернул Далю канотье. Даль зашвырнул под лестницу: больше не понадобится. Свою шляпу отправил следом. Тоже надвинул цилиндр. Черными крыльями хлопнули по воздуху плащи. Оба закутались, покрыв летние костюмы. Прежними остались только трости. И саквояж. Даль стал подниматься по лестнице.

– Но… – зашептал вслед Чехов. Он был похож на пса, который напрасно старается забежать по ступеням впереди хозяина – суется то слева, то справа. – Как мы войдем?

Даль не повернулся:

– Так же как вышли из гостиницы «Зоммер».

– Но… то есть…

– То есть через дверь.

Он остановился. Чехов едва не налетел на него. В охристой стене, прямо на середине лестницы, была маленькая дверь, выкрашенная той же краской. Чехову пришлось бы сильно наклониться, чтобы в нее войти.

– Для прислуги, – пояснил Даль.

– Здесь же нет прислуги!

– Там есть.

Он взялся было за ручку, но Чехов заступил, закрыв дверь собой. На лице смятение.

– Нет! Куда ведет эта дверь? Я должен знать.

– В чулан, – спокойно ответил Даль, – оттуда в буфетную. Далее в комнаты… вела. Ведет. Неважно.

От последнего слова Чехов сузил глаза:

– Неважно? Очень даже важно. Это охранное отделение.

– Оно, – подтвердил Даль. Уточнил: – Сейчас… Пустите уже! – Терпение его иссякло.

– Так это все-таки охранка! – вскрикнул Чехов, будто до сих пор сомневался или надеялся на иное. – Какого черта!

– Нет никакого сейчас. Я же объяснил!

В лестничный пролет пролился свист. Залопотали вниз сапоги. Оба задрали головы. По перилам порхала вниз пухлая рука с перстнем на мизинце – как бабочка: присядет, перепрыгнет, присядет, перепрыгнет. Жандарм был в чудесном настроении и размахивал папкой – мелькала надпись «ДЕЛО».

– Ему теперь объясните! – зашипел Чехов. – Его – тоже нет?

Свист оборвался. Голова высунулась в пролет – щеки, усики, лакированный пробор:

– Эй!

Цепкий взгляд оценил двух субъектов в штатском, крайне подозрительно топтавшихся на лестнице. Жандарм гаркнул:

– Еремеев! Сюда! – и побежал вниз, прыгая через ступени.