Поезд. Бремя танцора

– Нет уж, увольте, я хочу спать, в поезде Вы меня грузили религией, сейчас рассказываете про колдовство и прочую дребедень. Я очень устал, у меня была дикая неделя, имею я право отдохнуть от Ваших посягательств на мое личное пространство!

В трубке раздались короткие гудки, оборвавшие голос Бориса на полуслове. С озлоблением бросил Саня трубку. Психушка, а не дом. В дверь настойчиво постучали. Потом ещё раз.

– Аня, ты не назначала никому ещё одно рандеву в моем доме?

– Нет… Кто это звонил?

– Кстати, ты его должна помнить, Борис Маркович, он тебя даже пытался лечить.

– Да-да, помню… Хотя и смутно. Такой худой, в очках?

– Именно. Аня, ты извини, у меня в голове все слишком перепуталось, я пойду прилягу. Стучать, кажется, перестали, осознали, что это просто неприлично. Будем как в «Иронии судьбы» – не открывать дверь. Если это только не Ипполит, или муж твой.

В дверь забарабанили с новой силой.

– Чёрт!!! В современных условиях можно ожидать, что её просто подорвут, если мы не откроем. Кто там, прекратите стучать, соседи сейчас выглядывать начнут!

– Открывайте!

Саня посмотрел в глазок и узнал Реутова. Открыл дверь и отступил назад. Перед ним стояла Аня. С заплаканными глазами и шмыгающим носом. Бирюзовый шарф, распахнутая дубленка, растрепавшиеся волосы. Он обернулся в сторону кухни.

– Я сейчас.

Быстро схватил халат и открыл кухонную дверь. Нет, Аня, с которой он вчера встретился, по-прежнему сидела, завернувшись в полотенце.

– На, надень на себя.

– Ах, вот ты какая, иллюзорная копия моя! – Аня протискивалась на кухню, но замерла на пороге.

С минуту они смотрели друг на друга. Саня стоял между ними, как будто ожидая, когда кто-то будет в нокауте и можно будет начать считать. Тут настоящая Аня резко развернулась и пошла в комнату. Оттуда послышался вопль.

– Да ты ещё и шлюха! Спасибо Вам, Геннадий, теперь насчёт моего бывшего супружника у меня не осталось никаких сомнений.

– Давайте, объясним ему, он ведь как истукан стоит.

– Пусть стоит. Хорошо, я взбудоражена, объясняйте сами.

– Александр, вот это, – широким жестом указывая в сторону Ани, – Ваша настоящая бывшая жена. Каламбур получился. Бывшая жена, реальная, так сказать. А вот это, – жест в другую сторону, – её двойник, или – просто клон. К сожалению, мы не сообщили Вам об этом раньше, но тогда бы не было чистоты эксперимента. Приношу свои извинения.

– И-з-ви-не-ни-я?! – разделяя звуки, почти прокричал Саня. – Да Вы… Подонок! Вон из моего дома! Нет, я Вам сначала морду набью, иначе не успокоюсь, – с этими словами он кинулся на Реутова, но тут его удержали крепкие руки двоих сопровождающих.

Саня вырывался, но тщетно. Ненастоящая Аня не произнесла ещё ни слова. Она смотрела на завязавшуюся борьбу, и её зрачки расширялись. Среди всей этой возни громко взвизгнул её срывающийся голос:

– Кто мне объяснит, что такое клон?!!!!!!

– Это человек, полученный из клетки другого человека, – поправляя съехавший галстук, ответил Реутов.

– Но человек?

– Видишь ли, эти вопросы до конца пока не исследованы. Теоретически – да, но практически… Это все находится в глубокой тайне от общественности. Но наш эксперимент доказал, что клоны – существа, способные чувствовать, а это, может, самое главное…

– Существа?!!!! Саша, я СУЩЕСТВО?

– Нет, конечно. Нет.

– Но ведь он мне был как отец. Он ведь со мной много занимался, много рассказывал, я его уважала, а сейчас он говорит, что я существо. Она – человек, а я просто её двойник, у меня нет ничего своего, её волосы, её глаза…

– Мало того, сейчас я могу сказать и об этом. То создание, с которым Вы ехали в поезде, была тоже не Аня. А вот Аннушка, которую вы лицезреете сейчас, она и вовсе третье поколение Вашей реальной Ани.

– Подонок… Ради своих экспериментов ты позволил ей умереть!!! Мерзость какая!

– Пожалуйста, утихомирьтесь, все-таки зрителей не так много, ночь, сами просили, все делать как можно тише.

– Так я уже вторая копия? Поэтому ты так странно на меня смотрел. Саша, я все это слышу в первый раз. Я ничего не знала, поверь! – их глаза встретились.

И тут Саня с удивлением ощутил, как на его щеке образовалась предательская борозда от слезы. О Господи, давайте плакать будем. Навзрыд, чтобы все видели. Вот всё и выяснил, легче стало? Лучше бы этого ничего не было, лучше бы я никогда не садился в этот дурацкий поезд, не встречал Аню-два, Аню-три, сколько у них там ещё было домашних заготовок. Как там, «невозможно импровизировать, ничего сначала не продумав», а тут все просто, без вариантов, подбрасывают куски правды, как шакалу остатки добычи, жуй, не подавись правдой-то. Игрища, игрушки…

Аня-три стояла у балкона, взгляд её блуждал. Первая истерика прошла сама собой. После первых бурных эмоций наступила тишина – минутная, длинная, сопровождаемая только вздохами. И вдруг она вырвалась из оцепенения как разогнувшаяся пружина. Ломая ногти, сорвала она шпингалет и открыла первую балконную дверь.

– Прощайте, я не хочу мешать вам всем жить, людям!

– Стой!!! Да отпустите меня! – заорал он. Была открыта вторая дверь, нога перешагнула порог.

– Аня, стой!