Поезд. Бремя танцора

Мокрое прикосновение косо летящего снега, невнятные очёртания домов в фиолетовой дымке утра, озабоченные лица прохожих, переполненный автобус, настойчивая, сквозь дремотную завесу, просьба кондуктора оплатить проезд. Медленное сползание в рабочий ритм дня… Наконец-то пятница, иллюзия законченности деятельности на этой неделе. Саня с неудовольствием отметил, что сегодня предстоит длинный список дел, и времени может не хватить.

Он сидел в приёмной директора, в ожидании очередного совещания. Молоденькая, недавно принятая на работу, секретарша перебирала в сотый раз свои бумаги и поглядывала на часы. Телефон звонил с интервалом в пять минут. Неожиданно она передала ему трубку:

– Александр Сергеевич, Вас.

– Меня? – удивленно приподняв правую бровь, как бы пытаясь включиться в смысл происходящего, переспросил он.

– Да-да, Вас ищут уже везде, видимо, срочно.

– Да, слушаю.

– Саша, привет, дорогуша! Это Аня. У меня тут выпал свободный вечер, можно, я зайду?

– Прямо сегодня? Я не знаю, когда я освобожусь, очень много работы. А ты вообще, какими судьбами в нашем захолустье?

– Да приехала к родителям, погостить.

– А Маша?

– Знаешь, она уехала в зимний лагерь. Так я зайду?

– Ну, попробуй, предварительно позвони, чем чёрт не шутит, может, и дома буду часов в семь-восемь.

– Хорошо, не отвлекаю. До встречи!

– Пока-пока.

Странный звонок, он уже начал выруливать из непонятной ситуации, смирился с тем, что его приключения в поезде остались загадкой. Может, сегодня всё разъяснится? Что ж, посмотрим…

Смешно, но он действительно пришел домой к восьми часам. И сразу с порога услышал настойчивый звонок.

– Ты дома? Я буду минут через двадцать. Хорошо?

– Хорошо. Только не пугайся, у меня тут маленький беспорядок.

– Что я, беспорядков не видела? Главное, чтобы в голове был порядок.

Она пришла, благоухающая какими-то свеже-морозными духами, в роскошной песцовой шубке, улыбающаяся и помолодевшая.

– Ну, здравствуй, что ли…

– Проходи. Раздевайся.

– А шубу ты у меня не примешь? Куда же подевались твои хорошие манеры?

– Э… Видимо, с утра не загрузил как основную задачу.

– Это должно быть по умолчанию.

Нет, шутит она также. Как настоящая Аня.

– Виски, коньяк?

– А у тебя ещё и содовая имеется?

– Вообще говоря, ни первого, ни второго, ни третьего.

– Зачем же предлагаешь?

– Традиция.

– Вижу, ты ничуть не изменился. Кстати, хотела спросить, о том нашем разговоре. Ты так и не перезвонил.

– Ты пришла спросить, что я имел в виду? Считай, что это издержки напряжённой работы.

– Не думаю, ну, да ладно. Наливай.

– Так сразу? Расскажи мне, как Маша.

– Учится, почти на одни пятерки. А я тут сильно болела.

– Сочувствую. Хорошо, сейчас гляну, что завалялось в холодильнике.

– Ты так не беспокойся, помнишь, как раньше? Поджаренный хлебушек, и нам было хорошо, – она вопросительно взглянула.

– Хлебушек, говоришь. Три корочки хлеба, может, и есть, – озадаченно пробормотал он, отправляясь на кухню.

Чёрт бы меня побрал с этими галлюцинациями! Кажется, это настоящая Аня. А та, что умерла в избушке, её фантом? Но взгляд я не мог перепутать. Ничего не помню, о чем мы с ней говорили. Тогда я был абсолютно уверен, что она настоящая. Нет, все-таки пора вести уже какой-то правильный образ жизни, может, мне вообще те события приснились? Надо ещё что-то спросить, не знаю, как ещё проверить…

– А гитара все та же, – тихо перебирая струны, Аня сидела в кресле, откинувшись назад.

– Да, все та же.

– Сыграй мне что-нибудь. Помнишь, ты мне сочинил мелодию.

Саня вздрогнул. чёрная грива волос, карие глаза, меняющие свою насыщенность от освещения. Он почувствовал тёплую волну, поднимающуюся в его груди от ощущения, что перед ним сидит человек, роднее которого не бывает. Её взгляд был прозрачным, словно он смотрел на песчаное дно лесной речки. Янтарные переливы слегка колышущейся водной глади. Губы чуть сжаты, будто боятся раскрыться в улыбке. Правая рука замерла над струнами. Молчание. Энергичное встряхивание головой с откидыванием пряди упрямых волос назад.

– Ну, я не настаиваю, если ты не помнишь.

– Отчего же, – глядя ей в глаза, он взялся за гриф рукой и медленно потянул гитару на себя.

Больше не смотреть на неё. Всё уже давно прошло и заросло былью. И не к чему всё это. Он сосредоточенно нащупывал аккорды, пальцы после долгого перерыва не хотели изображать виртуозную игру, где-то сфальшивил, где-то позабыл.

– Неважнецкий нынче из меня музыкант.

– Спасибо. Ну, так нальют в этом доме или нет?

– У меня только водка.

– Тоже неплохо. Давай выпьем за то, чтобы у нас в нашей жизни все было хорошо. И у тебя, и у меня, – ему показалось, что глаза её повлажнели.

Но расспрашивать не хотелось. Золотое правило в общении – человек должен сам захотеть поделиться болью. Или, наоборот, подальше её запрятать, не раскрывая, просто болтая ни о чем.

– Помнишь, ты когда писал, выгонял нас с Машкой гулять, мы обычно гуляли, заходили к куче знакомых. А потом ты удивленно поднимал бровь и спрашивал, почему мы так быстро вернулись?

– Помню. Ань, у нас сегодня вечер воспоминаний?