Поезд. Бремя танцора

– Коля, ты ещё такой молодой, ты ещё можешь мечтать, и это прекрасно. Мы немного другие, потрепанные жизнью. В сущности, у человека всегда остается один и тот же потенциал – что в двадцать лет, что в сорок. Только в двадцать тратить свои таланты проще – и мы разбрасываем их направо и налево, а в сорок пытаемся что-нибудь продать подороже, либо себе оставить, как воспоминание. В общем, осторожничаем. Знаешь, когда я Леню потерял, я понял, что он мне дал. Я сначала не понимал, что он, собственно, делает – мне это нужно было сформулировать, разложить по полочкам. Мы ссорились. Из-за этого. Он мне – я так чувствую, ощущаю, движение рождается из колебаний в пространстве. А я ему – как, объясни, чёрт возьми, как это повторить, опиши доступными словами, и нет-нет, да и брякну – вот помрешь, никто и не узнает, и повторить не сможет.

– Что-то ты расчувствовался, на тебя не похоже, – усмехнулся Коля.

– Я понимаю… Ты его знал с другой стороны.

– Нет, ты все правильно рассказываешь. Я прямо вижу, как вы спорите.

– Ладно, отдыхай. Будем надеяться, что пойдешь на поправку. На вот, выпей, чтобы спать спокойно.

Рафик протянул таблетку, Коля запил их морсом, ещё одним напоминанием о детстве, когда болеть было приятно и вкусно, и вскоре уснул.

«Олеся, Олеся, Олеся, живёт в ожидании счастья, а с ним нелегко повстречаться…» – вертится в голове Коли песня. Он набирает её номер и всё время сбивается.

– Алло, это Коля.

– А, Коля, привет, – голос у Олеси осевший, усталый и нетрезвый.

– Что так поздно, я уже почти сплю, – говорит она, с трудом выговаривая слова.

– Скажи мне, как найти Женю! – кричит Коля в трубку.

– Какого Женю? Не знаю никакого Жени!

– Ну, помнишь парня, он у тебя на кухне весь порезался? Такой крепкий, с короткой стрижкой?

Трубка молчит, слышно только прерывистое дыхание и звуки легкой отрыжки. Потом Коля слышит то ли мычание, то ли стон, и Олеся со всего размаху бросает трубку. Короткие гудки бьют по ушам, и Коля открывает глаза.

Привязались эти ужасные сны ко мне. Он опустил ноги на пол, все ещё чувствуя шум в ушах, в глазах плыли оранжевые круги. С этим бредом нужно как-то бороться, решил он. Правой рукой он нащупал светильник над головой, дернул за шелковый шнурок и с удовольствием отхлебнул из стоявшего на тумбочке стакана с морсом. Ему вспомнилось, что в детстве, проснувшись от кошмара, он настраивал себя на победу с тем, кто был его врагом во сне. Ему казалось несправедливым, что кто-то или что-то оказывал над ним победу, пусть даже и во сне. Поэтому он снова закрывал глаза, чтобы соединить оборванную ткань сна нитями своего воображения.

То ли во сне, то ли контролируя свой сон, он доводил развитие воображаемого конфликта до кульминации, выражающейся в полной победе, и уже потом засыпал окончательно.

Олеся звонит Коле через некоторое время. Такое впечатление, что её опьянение проходит, и на Олесю, эту восхитительную «покорительницу мужских сердец», накатила волна откровений.

– Коль, я вспомнила этого Женю. Его не Женя зовут. Вернее, я даже не знаю, как его зовут. Он прицепился ко мне, – трубка начинает дрожать, и слышны всхлипывания.

– Дальше что, дура!

– Напугал он меня! Жил у меня… А сейчас смылся.

– Фамилия!

– Ты не понимаешь, что ли! – совсем успокоившись, словно подводя размазанный глаз, приготовившись к прыжку, – я тебе толкую – не знаю, не знаю. Вот мобильник его запиши. Но я тебе ничего не говорила.