Поезд на рассвете

— Чего ж не слыхать, когда они так близко… У нашего «пэпэша» голос повыше, чем у немецкого автомата. Мужики говорили… И Володя теткин Пелагеин говорил.

— Правильно, я тоже это слыхала, — утвердилась в догадке мать. — Ой, господи, неужели наши пришли?

— Скоро утро, — стараясь быть спокойной, сказала тетя Вера. — Всё узнаем.

Правду говорила она: поголубела щель под лядой, в погреб робко заглянул прохладный сентябрьский рассвет.

…Потом Юрка запомнил топот над головой и ликующие возгласы тетки Пелагеи:

— Гей, де вы там?.. Верка, Люда! Наши в селе!.. Вы тут, в погребе? Вылазьте, скорей. Чуете? Наши прийшли!

Взметнулась, бухнула по земляному накату ляда — будто ветер ее подкинул, столб яркого солнечного света ворвался в погреб, ослепил, и в этом сиянии вверху, над квадратным лазом, возникло радостное, помолоделое лицо соседки.

— Живые чи не?.. Слава богу, бачу — живые. — Она засмеялась. — Та вылазьте ж, кажу, скорей, бо самое главное прозеваете. Наши в селе! Все, нема немчуры, прогнали геть заразу. Красные прийшли!

— Правда?.. Наши?! — повскакивали, кинулись к лазу мать с тетей Верой… и обе заплакали и заулыбались одновременно.

— Где они? — протерла Танюха сожмуренные глаза. — Покажите… Где?

И все — вон из подземного плена. Скорей — на солнце! И давай тетку Пелагею обнимать — за то, что первой принесла такую радостную, долгожданную весть.

Юрка галопом выскочил на улицу. Он ожидал тут же встретить наступающие порядки наших войск, могучие орудия, танки, сокрушительные «катюши», про которые гремела молва, ходили легенды, а на дороге — непременно увидеть колонну со знаменосцем впереди. Но ничего этого не было. Все оказалось очень обыкновенно, просто и негромко.

При въезде в село, за огородом тетки Пелагеи, у того места, где три дня назад перевернулся немецкий мотоцикл, стояли три грузовика; у каждого на прицепе — небольшая длинноствольная пушка. Около машин ходили бойцы. По улице, мимо сгорелой колхозной конторы, медленно катился зеленый броневик, следом шагали несколько солдат. Еще две группы осматривали дворы и палисадники. «Наверно, саперы», — предположил Юрка. Покинув ночные убежища, на улицу выходили люди. Они остановили броневик, окружили возле него солдат и порывались все разом высказать, обо всем расспросить: оттуда доносились обрывки слов, девичьи возгласы, и смех, и плач. Туда же устремились и матери. А Юрка с Танюхой побежали к артиллеристам.

— Вот бы пришел с ними мой папка, — весело подпрыгивала Танюха. — Или твой… Вот было бы здорово, да?

— Придумаешь тоже, — охладил ее Юрка. — Такое бывает редко. — Он не хотел сознаться, что и сам тоже втайне надеялся: а вдруг вызволять из-под немцев Устиновку придет или его, или Танюхин отец? Ведь происходят же и на войне счастливые совпадения, неожиданные встречи с близкими тебе, родными людьми.

Но ни единого знакомого лица Юрка и Танюха среди бойцов не нашли. И немного оробели.

— Здоро́во, хлопцы! — потянулись к ним руки.

— Чего остановились? Подходите ближе. Ну.

— Аль своих не признали?

— Узнали мы сразу, издалека, — сказал Юрка.

— Своих — та и не узнать? — улыбнулась Танюха. — Мы ж вас так ждали… Все ждали, ждали… а вы все не приходили.

— Ну вот видишь — пришли, — сердечно и чуть виновато сказал немолодой боец — коренастый, круглолицый, с косым шрамом-рубцом над правой бровью; он стоял около пушки, на погонах у него тускло желтели две широкие полоски — поперечная и продольная. Юрка сообразил, что они обозначают воинское звание, и поскольку у остальных бойцов таких полосок нет — этот, видать, старший над ними. — Как же мы могли не прийти?

— Хоть успели, — благодарно посмотрела на него Танюха. — А то бы немцы всех нас поубивали. — И доверчиво подошла, прислонилась к солдату.

— Нэ могли, милая, нэ прийти, савэршенна нэ могли, — с акцентом проговорил черноволосый, на грузина похожий боец. — Правилно говорит таварищ гвардии старшина.

«А, вот это кто — старшина», — отметил про себя Юрка.

Старшина сел на лафет запыленной, во многих местах поцарапанной и помятой, пахнущей пороховой гарью пушки, легко подкинул Танюху, посадил к себе на колени.

— Тебя как звать-то?.. Танюшкой? Красиво. А у меня младшенькая — Аня, Анюта. Только она постарше тебя будет. Счас уж ей девять годков, десятый.

— А она далеко? Вы далеко живете? — спросила Танюха так, словно напрашивалась в гости.

— Шибко далеко отсюда. В Сибири. Слыхала про нее?.. В нашей батарее все сибиряки. Один Пайчадзе — с Кавказа, из Грузии.

— Так точно! — подтвердил грузин. — Правилно говорит таварищ гвардии старшина.

— А его звать Юра, — не забыла Танюха и про своего дружка. — Мы с ним партизанили.

«Ну и хвастуша! — Юрка мотнул головой, еще и моргнул, давая знак Танюхе, чтоб не болтала лишнего. — Додумалась ляпнуть. Много вас, таких партизан сопливых».

— Это как же, Танушка? — заинтересовался Пайчадзе. — Ну-ка, расскажи. От своих сэкрэт нету.

— Да чего там, — поспешил вмешаться Юрка. — Натараторит она вам, слушайте сороку… Какие там партизаны? Просто сидели на горище да считали, сколько идет по дороге немецких танков, машин.