Поезд на рассвете

Над рыжеватой широкой бровью старшины дрогнул шрам; любопытством засветились глаза:

— И много насчитали?

Юрка помялся:

— Много. — И не стал уточнять: — До черта, чего там говорить.

— Ого! — подхватил грузин. — Выходит — работенка нам еще есть. Правилно я понимаю?

Солдаты рассмеялись. Юрку тоже усадили на лафет, потрепали по плечу, погладили его нестриженую макушку. Со всех сторон посыпались вопросы:

— Ну, рассказывайте, как вы тут жили, че жевали.

— Людей много угнали немцы в Германию?

— Коровенок-то, коней, поди, до одной головы перестреляли?

Солдаты были так рады Юрке с Танюхой, будто они от самой Волги, от Сталинграда, шли вызволять именно их да степное село Устиновку. Один дал Юрке кусочек сахару, другой — карандаш, третий — какую-то заграничную монету и катушку ниток, четвертый — крохотную губную гармошку. А старшина приказал — и это мигом выполнил Пайчадзе — достать из кузова машины хозяйственный мешок и торжественно выдал Юрке и Танюхе, самолично надел им пилотки. Настоящие, солдатские. Почти новые, с красными звездочками. Это был всем подаркам подарок! Но даже он не затмил главный Юркин интерес — к автоматам за плечами у бойцов. С восторгом глазел на них Юрка. Первый раз он видел автоматы так близко. Весной, правда, они с пацанами нашли за селом обгорелый ствол, — да это не в счет. А так, вблизи, боевые советские автоматы Юрка видел впервой. Вот они, значит, какие — наши безотказные «пэпэша» — обычная деревянная ложа, рукоятка затвора торчит сучком, короткий ствол, исподнизу — жестяный магазин, похожий на небольшой пухлый кружок макухи. Вроде ничего особенного — а фрицев лупит знатно, дает им прочуханки. То-то улепетывают, нигде зацепиться не могут… Молоденький солдат, — невысокий, щуплый, с крупными веснушками над вздернутым носом, на вид совсем еще мальчишка, но уже с медалью на гимнастерке, — перехватил Юркин взгляд.

— Ну че — бравый автомат? Хочешь подержать?.. На, привыкай. — И он повесил оружие Юрке на шею, поперек груди. — Тяжелый?

— Не дуже, — храбро распрямился Юрка, сжав левой рукой ствол, правой — ложу. — Нормальный. С таким воевать можно.

— Во, теперь ты — настоящий солдат, — похвалил его старшина. — Хоть зачисляй тебя на довольствие.

— Правилно! — хлопнул в ладоши грузин. — Не куда-нибудь, а в наша батарея. Пойдешь? Мамка отпустит?

— Не знаю, — смутился Юрка и, чтобы избавиться от неловкости, спросил о том, что давно уже вертелось на языке: — А это не вы утром стреляли?.. Рано утром, когда только рассветало.

— Из пушек? — с улыбкой спросил старшина, — Может, и мы.

— Нет, из автоматов. Перестрелка была в селе. Вот тут, недалеко, возле речки. Очередями. По голосу — вроде как два разных автомата. Сперва один, потом другой… У нашего повыше голос, чем у немецкого, правда же? — наконец-то Юрка мог получить самый достоверный ответ — не от какого-то там пятого — десятого, а от самих солдат.

— Однако — повыше, — подтвердил старшина.

— Я так и знал, — оживился Юрка. — Я им так и говорил — мамкам нашим и ей, — кивнул на Танюху. — Мы всю ночь в погребе сидели. Перед утром слышим — наш автомат ударил, потом — немецкий. Потом опять наш. И затихло… Ага, еще и мотор какой-то гудел. Вроде как — машина… Кто ж это стрелял?

— То — пехота. Наши автоматчики первыми к вам сюда пробрались. В кукурузе позицию заняли, повдоль отворота к речке. А тут немец прет на фургоне. Один в кабине. Где-то по запарке отстал от своих, блуданул, видно, с перепугу. Наши его и… приостановили, не выпустили из села.

— Поймали?

— Нэ арканом, канэшна, — усмехнулся Пайчадзе. — Пуля его поймал. Поймал и на землю положил. Хватит бегат, разбойничат, лежи спокойно… Можешь пойти на речка, пасматрет.

— Где? — сам не зная зачем, спросил Юрка; ясно же — не пойдет он смотреть на мертвого: страшно. Пусть немец он, враг — а все равно страшно видеть мертвого.

— Да внизу, сбоку дороги, — показал рукой молоденький солдат. — Здоровенный лежит, жирный, как боров. На украинском сале, поди, отъелся.

— Канэшна, — убежденно заключил Пайчадзе.

Правее Устиновки, за дальними балками, грохотнуло глухо, затем несколько раз бухнуло громче, раскатилось окрест. Артиллеристы поглядели в ту сторону — в верховье речки, до истоков которой Юрке так охота было когда-нибудь добраться. Старшина поднялся с лафета, стал сосредоточенным. Поправил пилотку, потер кривой рубец над бровью:

— Опять наши заговорили на правом фланге. Скоро и нам скомандуют — «вперед»… Что там у нас впереди?

— Раздольное, — подсказал Юрка, признательно возвращая автомат хозяину. — Десять километров до него.

— Оно самое. И по карте так. Видно, на Раздольное и пойдем. Готовься, мужики.