Поезд на Солнечный берег

— Мне все равно, — нетерпеливо ответил Мистраль. — Я хочу, чтобы Ровена вернулась. Все остальное мне в высшей степени безразлично.

Подобие улыбки тронуло губы сфинкса.

— Будь по-вашему, Мистраль. Она вернется, — промолвил он. — . Право, я не понимаю вашего выбора, но коль скоро вы его сделали… Обещаю вам, что будет так, как вы хотите.

— Так, как я хочу? — недоверчиво переспросил писатель.

— Да, есть только одно «но». Ровена не может вернуться в нынешнее время, потому что ее в нем нет. Только в прошлое, и вы один вольны выбрать, в какой именно момент. И этот момент будет длиться вечно, обещаю вам.

Мистраль поглядел на часы. Он понял.

— Спасибо! — горячо проговорил он. — Спасибо вам!

— Не за что, — ответил сфинкс. — До свидания!

Мистраль хотел сказать еще что-то, но его собеседник уже исчез. Не раздумывая и не колеблясь более, Мистраль подошел к часам. Стрелки вопросительно смотрели на него. Писатель решительно выдохнул и стал переводить их назад. По мере того, как он делал это, вид за окнами менялся, второй экземпляр романа, лежавший на столе, исчез, и волшебная коробочка, лежавшая в ящике, съежилась до размеров колоды карт. А где-то далеко или, может быть, совсем рядом, но в другом измерении, сфинкс сложил крылья и сел на берегу рядом с лодкой, возле которой стояли три мойры. У одной из них в руках был переливчатый осколок.

— Ты мог бы и не делать этого, — не то с упреком, не то просто с неодобрением в голосе заметила вторая мойра. — Что теперь будет?

— Ничего, — ответила первая мойра. В зеркале отразилась комната Мистраля. — Сейчас они войдут, счастливые, и будут заниматься любовью до утра. А утром они поссорятся из-за сумки, и она уйдет. А потом все повторится, и она придет снова, и опять будет утро, и живая сумка из кожи питона. И он будет вечно говорить одни и те же слова.

— Почему он выбрал именно этот момент? — удивленно спросила третья мойра. — Ведь у их любви были дни и получше…

— Из-за сумки, — объяснил сфинкс. — Он верит, что когда-нибудь ему удастся окончательно убить сумку, и тогда Ровена не умрет. Он знает, что это невозможно, но все же надеется сделать это. Но этого никогда не произойдет.

— Это ужасно, — вздохнула первая мойра. — И он никогда не напишет свой роман?

— Нет, — ответил сфинкс. — Это был его выбор.

— Похоже, он оказался слабее, чем ты думал, — заметила третья мойра, испытующе глядя на него. — Признайся, ведь ты надеялся на другой исход? Он столько мог сделать в своей жизни… А теперь навечно застрял там, в своем собственном времени, между живыми и мертвыми, и только ты этому виной. Ведь, если бы ты не пришел к нему, он бы смирился со своей утратой, потому что ничего иного ему бы просто не оставалось. Ибо люди, по счастью, выносят многое, что в первое мгновение кажется им невыносимым. А Мистраль — Мистраль бы жил себе дальше, написал бы другие книги, поведал бы миру о своей любви к Ровене, разумеется, под вымышленными именами…

Но сфинкс, слушая ее, только покачал головой.

— Нет, — твердо ответил он. — Если бы я не пришел, мышь вышла бы на карниз погулять и упала вниз, а он попытался бы ее спасти и сорвался вслед за ней, потому что у него кружилась голова от голода и горя. Теперь он избавлен от этого. И он счастлив, хоть и сам не подозревает об этом. Большего для него я сделать не в силах.

— Но это будет длиться вечно! Ты хоть понимаешь, что это такое?! — вскричала первая мойра. — Он не сможет спасти Ровену, не сможет ее удержать, и все будет повторяться с самого начала. Это ужасно!

— Нет, — отозвался сфинкс. — Потому что это судьба.

— Которую ты ему дал, — заметила вторая мойра.

— Которую он сам пожелал себе, — не согласился сфинкс.

Сон пятьдесят первый

Вуглускр бушевал. От его крика дрожали стены бронированного кабинета, трепетали стекла в оконных рамах, мелкой дрожью тряслись позолоченные стулья эпохи возрожденного рока рококо. Один Пончик, стоявший с заложенными за спину руками, казалось, не испытывал никакого страха, отчего невыразимый ужас остальных только увеличивался.

— Это невероятно! — ярился Вуглускр. — Неслыханно!

— Определенно, — подтвердил Пончик, не повышая и не снижая голоса.

— Нет, вы где-нибудь видели такое?! — рвал и метал самый бубликовый из бубликовых миллиардеров. — Где-нибудь, когда-нибудь?! А?!

— Непонятно, — соглашался Пончик.

— Чудовищно! — восклицал Вуглускр, от волнения запуская обе руки в остатки шевелюры. — Что творится в Городе, что творится?! И этот болван Дромадур еще смеет утверждать, что ситуация под контролем! — Вуглускр круто повернулся к Пончику. В желтых глазах его вспыхнули желтенькие искры. — Запомните: если ситуация требует контроля, значит, она не под контролем! Правильно я говорю?

— Так точно.

— А если ситуация не под контролем, это значит, что она неуправляема. И что происходит? Катастрофа, мой милый, катастрофа! Бублик упал на две сушки, а им хоть бы что! Не понимаю я их, не понимаю!

Излив свое раздражение, Вуглускр сел, но, так как стул еще шатался, ему пришлось встать.

— Черт знает что! — добавил магнат в гневе. — Вы виделись с ним?