Поезд ночных теней

«Но это мой мир», – возразила Флинн. Она крепко зажмурила глаза, пытаясь представить посреди сугробов размытые очертания тигра. «И я не стану спокойно наблюдать, как этот мир замерзает!» – крикнула она, сосредоточившись на дрожи, которая охватывала её каждый раз, когда ей встречался Тидерий.

Поднялся ночной ветер, его ледяные волны трепали одежду. Из слабого он превратился в штормовой, и снег, подхваченный с крыш его порывами, кружил крупными хлопьями вокруг Флинн. Закручиваясь всё быстрее и быстрее, ветер и лёд вырастали в воронку торнадо. Воздух наполнился рёвом и свистом.

В центре воронки было тихо. Флинн стояла посреди снега, льда и зимнего ветра, чувствуя, переполняющие её уверенность и силу. Она никогда не сдастся. Она справится. Слова слетали с её губ как импульсы, которые лишь под воздействием холодной бури оформлялись в звуки:

– Я, Флинн Нахтигаль, призываю Тидерия, самого редкого из миространников. Потому что могу это делать!

В кончиках пальцев она ощутила странное покалывание – оно поползло вверх по рукам, а затем охватило её всю, от корней волос до пяток. По телу побежали мурашки. Но теперь дрожать её заставляли не холод и страх, а осознание того, что она что-то может и владеет чем-то, что больше, яростнее и старше её самой. Флинн не могла объяснить это чувство словами, но оно было всепоглощающим и более настоящим, чем всё, что она когда-либо ощущала. «Может, всё-таки я по праву тигрик, – пронеслось у неё в сознании. – Может, всё-таки я могу совершить что-нибудь значительное». Под её закрытыми веками фейерверком плясали золотые точки. Зимняя буря проникала во все поры. Флинн чувствовала себя невесомой и огромной как мир.

– Вон! – крикнул Касим. – Смотрите!

Флинн, ошеломлённая бурей и магией, открыла глаза – и вздрогнула. Прямо перед ней, здесь, на крыше Всемирного экспресса, в свете утренней зари на снегу сидел призрачный тигр. Казалось, что его шерсть блестит в обжигающе холодном воздухе. Его ясные глаза явно смотрели на Флинн.

Качаясь от холода, Флинн бросилась к нему. В его взгляде читались спокойная мудрость и уверенность.

– Ты услышал меня, – заворожённо прошептала Флинн, ощущая в душе одновременно свободу и скованность. Дрожа от волнения, она протянула к миространнику насквозь промёрзшие руки. – Наконец-то ты пришёл. Я уже много дней скучаю по тебе. Где же ты был так долго? – В груди кольнуло, и она поняла, что ей нужно было сказать Йонте не какой-то бесполезный вздор, а именно эти слова: «Где же ты был так долго?» Она должна была подойти к брату с полным доверием, а не с сомнениями и страхом в душе. – Я хотела непременно найти Йонте, – пробормотала Флинн. Её пальцы настолько онемели от холода, что она едва ощущала уколы колючих усов тигра. – А потом сама всё испортила. Прости меня, Тидерий.

Призрачный тигр, возмущённо фыркнув, покачал головой и, словно прикосновение Флинн ему было приятно, ткнулся влажной мордой ей в руку. Его горячее дыхание коснулось её запястья.

Флинн от удивления отпрянула.

– Твоё дыхание, – прошептала она, а затем с потрясающей силой в её сознание прорвалась уверенность. – Твоё дыхание! – воскликнула она и чуть не рассмеялась в голос. – Оно горячее! – Она взглянула на снег между ними – он таял под жарким дыханием Тидерия. – Дыхание Тидерия! – крикнула она. Она и предположить не могла, что такой холодный призрачный тигр внутри настолько тёплый и живой.

Поднявшись, Тидерий лёгким дуновением проделал на металлической крыше поезда проталину в снегу. От вагона, где находилась комната отдыха, до паровоза в холодном зимнем воздухе разнеслись тепло и надежда.

– Ничего себе, клянусь великим Стефенсоном! – вырвалось у Касима.

Флинн в восторге обернулась к нему – и тут появились остальные миространники. Тауфт, птичка-бекас, помахав крыльями, опустилась на плечо Касима и стала выклёвывать из его синих волос снежинки. Нафанау, заяц-русак, шмыгал туда-сюда, барабаня по крыше, и лёд таял под его длинными лапами как под раскалённым железом.

– Невероятно, – прошептала Гарабина. Впервые за всё время знакомства с Флинн она, потеряв дар речи, выглядела совершенно потрясённой.

Касим, громко смеясь от счастья, поднял руки, словно собирался обнять весь мир.

От тепла миространников целые горы снега растаяли за считаные минуты. Рядом с насыпью показались светлая трава и покрытые жёлтой осенней листвой берёзы. В лучах утренней зари, опять чистые и открытые для движения, засияли рельсы. Крыша Всемирного экспресса засверкала металлическим блеском.

Осень вернулась.

Паровой шкаф и прибор для изменения погоды