Поездка в Хиву

Этот ребенок, правда, и сам был не очень высокого мнения о родительском доме, потому что позже, когда хозяин его, некий англичанин, проезжавший через родную деревню паренька, предложил ему вернуться к матери, мальчик заплакал и объяснился на ломаном арабском: «Нет, сэр, пожалуйста, только не к маме. У нее для меня нет одежды; вы дали мне одежду. Мама не кормила меня, а у вас много еды. Отец дерется палкой, а у вас ничего делать не надо – только пить, есть и готовить еду. Я умоляю, не надо к маме!»

Несчастный мой маленький Агау вернулся впоследствии со мной в Каир и к настоящему времени, я уверен, забыл посреди добродетелей и пороков древней столицы фараонов и про своего отца, и про мать, и про домашние обычаи.

Несмотря на то что Самара и фактически все юго-восточные провинции России привлекают переселенцев невысокой стоимостью земли и дешевизной продуктов, наряду с этими преимуществами существует серьезная и значимая для всей страны проблема. Я имею в виду уровень смертности, особенно среди младшего поколения. Из 1000 рожденных детей 345 умирают в первые пять лет, еще 40 – в следующие пять лет, 19 – за такой же срок в дальнейшем, и столько же – до истечения двух десятилетий. Таким образом, 423 человека из 1000 не доживают до двадцатилетнего возраста. В другой статистической таблице я нашел следующие цифры: из 10000 рожденных детей 3830 умирают в первый год, 975 – во второй, и 524 – на третий. Трудно определить, является ли причиной тому крайняя суровость русской зимы или наклонность родителей к спиртному, препятствующая заботе о потомстве. Возможно, оба эти фактора влияют на ситуацию. Мне часто доводилось слышать от образованных русских людей, что дело обстоит именно таким образом. Также они обвиняют систему сиротских приютов, изначально созданную для борьбы с этой проблемой, но в итоге, по их мнению, приведшую к падению нравственности и сильному росту смертности по всей империи.

Между Самарой и Оренбургом действует постоянный почтовый тракт. Не так давно власти установили на здешнем маршруте новую форму проезда, упразднившую старый порядок вещей, когда требовался паспорт или podorojnaya. В прежние времена путешественник сначала должен был посетить полицейский участок и сообщить, куда он едет, указав количество лошадей, необходимых для его упряжки. Ему выдавали печатный бланк, в который вносилось его описание, а также распоряжение станционным смотрителям способствовать ему в дороге. Однако сейчас эта устаревшая система уже в прошлом и между Самарой и Орском, который расположен в ста сорока милях за Оренбургом, курсирует volnaya potchta.

Все, что требуется нынче от проезжающего на почтовых станциях, это лишь попросить свежих лошадей. Они будут предоставлены либо немедленно, либо при первой возможности. Путешественник платит авансом по четыре копейки за лошадь на каждую версту.

Следующим утром меня разбудили, едва встало солнце. Закончив последние приготовления, я уселся в свои только что приобретенные сани, получившие необходимый ремонт, и выехал в сторону Смышляевской[10], где находилась первая почтовая станция на пути в Оренбург; от Самары она отстояла примерно на двадцать верст. Местность вокруг расстилалась абсолютно плоская и не вызывавшая ни малейшего интереса. Разбросанные там и сям редкие деревья своей неприютностью и наготой еще более подчеркивали общую безжизненность пейзажа. Повсюду, куда достигал взгляд, не было ничего, кроме снега. Признаки жизни отсутствовали, и только несколько унылых ворон и галок время от времени взлетали на пару секунд, чтобы размять крылья, а потом возвращались на свое прежнее место у какой-нибудь печной трубы, чтобы хоть немного согреться. Путь мой в точности напоминал дорогу между Сызранью и Самарой, потому что на самом деле зимой в России все места либо похожи друг на друга, либо скрыты от глаз под глубоким снегом.

Станционные домики на той дороге, по которой я ехал, отличались опрятностью и чистотой. Обстановка обычно включала в себя диван, набитый конским волосом, несколько деревянных стульев и цветные эстампы с изображением императора и других членов царской семьи, развешанные по стенам в попытке украсить помещение. В наличии к тому же имелась жалобная книга, куда любой путешественник мог записать свои обиды, если таковые были ему учинены. Потом жалобы рассматривались станционным смотрителем, чей долг, помимо основных обязанностей, также состоял в неукоснительности подобной ежемесячной процедуры. Ожидая замены лошадей на станциях, я иногда перелистывал страницы этой книги для любителей поворчать, а порой и сам добавлял туда что-нибудь. В основном пассажиры брюзжали по поводу дурного состояния лошадей.