Поездка в Хиву

И вот мы въехали в маленький город Казалинск, известный как Форт № 1. Население состоит из кочевых киргизов, которые ставят свои кибитки на окраинах, проводя таким образом зиму и начиная кочевать ранней весной; из русских и татарских купцов, проживающих в одноэтажных каменных домах; а также из евреев, греков, жителей Хивы, Ташкента, Бухары и других представителей многочисленных азиатских народов. Ввиду своего географического положения Казалинск играет важную роль во всей среднеазиатской торговле. Именно через этот городок в Оренбург идут все товары из Бухары, Хивы, Ташкента и Коканда. В городе живет около пяти тысяч человек. На момент моего приезда здесь также размещался подчиненный коменданту гарнизон из трехсот пятидесяти пехотинцев и дивизион кавалерии в четыреста сабель. К этим воинским подразделениям следует прибавить и моряков Аральской флотилии. Четыре небольших парохода в навигацию ходят даже по мелководью, поднимаясь по Аму-Дарье почти до самого Петро-Александровска, русского форта, возведенного на хивинской территории. Места эти, невзирая на все обещания графа Шувалова нашему правительству, не так давно перешли под владычество Российской империи.

Экипажи судов увеличивают гарнизон примерно еще на семьсот пятьдесят человек. Форт оснащен артиллерией в составе нескольких девяти- и четырехфунтовых орудий. Вдобавок имеется четырнадцать небольших пушек, способных тем не менее вести огонь десятифунтовыми снарядами. Они сняты с пароходов и готовы к боевому применению, если потребуется.

Фортификационные укрепления расположены в форме разрезанной пополам звезды. Они являются результатом масштабных земляных работ и с юга прикрыты бастионом, простирающимся до берегов Сыр-Дарьи примерно на полверсты. Форт окружен сухим рвом и бруствером восьми футов высотой и двенадцати шириной, в то время как ширина рва составляет около тридцати футов, а глубина – двенадцать. За этими укреплениями скрыты казармы, способные вместить до двух тысяч бойцов, а также разнообразные складские помещения. Здания сооружены из кирпича и сухой глины. План фортификаций продуман плохо, и взять это место не составит труда; тем не менее оно вполне отвечает тем целям, с какими задумывалось, а именно – контролировать киргизов.

Постоялый двор, куда мы приехали, назывался «Трактир Морозова». Будучи спекулянтом, этот самый Морозов построил здесь небольшой одноэтажный дом и скудно его меблировал в расчете на прибыль от гарнизонных офицеров и русских купцов, постоянно проезжающих через Казалинск.

Когда я спросил комнату, приказчик, выглядевший совершенным евреем, уведомил меня о том, что город сейчас переполнен и свободных комнат не сыскать в ближайшие несколько дней. Однако он все же направил нас к одному человеку, сдававшему жилье. «Там очень грязно, – заметил приказчик, презрительным взглядом окидывая мое одеяние из овчины. – Впрочем, вам, я вижу, не привыкать».

Беседовавший со мной человек сам выглядел неряшливым и грязным, а трактир Морозова по части гигиены уступал многим свинарникам на фермах у нас в графстве Лестершир. Тем не менее все познается в сравнении. Владелец комнат, сдаваемых внаем, оказался еще более чумазым, чем приказчик, отправивший меня к нему.

– Комнаты? – переспросил он. – Нет. У меня тут по пять-шесть человек в каждой каморке, и коридоры забиты.

– Может, вы знаете какой-нибудь другой постоялый двор? – вопросил я.

– Постоялый двор? Нет. Иди с Богом, братец, – с этими словами он захлопнул дверь у меня перед носом, и нам с Назаром оставалось только задумчиво глядеть друг на друга посреди улицы.

– Вот же скотина! – воскликнул мой верный спутник. – Что делать будем, ваше благородие? Холодает.

Тут мне в голову пришла одна идея.

– Вези нас в еврейский квартал, – велел я ямщику, полагая, что найду себе ночлег среди колен Израилевых.

Авраам, Исаак, Иаков – мы навестили всех, но тщетно. Магометанское население осталось глухим к нашим просьбам в той же мере. Так уж случилось, что на дату русского Рождества выпал и праздник, значимый для последователей Пророка. Люди со всех уголков Азии съехались в Казалинск навестить друзей и родственников. Повсюду кипело необыкновенное оживление. Русские поднимали себе настроение водкой, а приверженцы ислама, наевшись плова с бараниной, пытались в клубах опиумного дыма обрести утешение от забот сего мира, а также заглянуть за пелену мира грядущего – в мусульманский рай, где гаремы бесчисленны, содержание их ничего не стоит, прекрасных обитательниц не требуется охранять, они не ссорятся, не дергают своего повелителя за бороду и всегда юны.