Поэзия народов СССР IV – XVIII веков

Челны сварганив, разместились,

Весельцами взмахнули в лад,

Ватагой по морю пустились

Чесать, куда глаза глядят.

Юнона, злая сучья дочка,

Тут раскудахталась, как квочка,

Энея не любила — страх;

Хотелось ей, чтоб отлетела

К чертям душа его из тела,

Чтоб сгинул этот вертопрах.

Был не по праву, не по сердцу

Богине издавна Эней:

Он ей казался горше перцу,

Не хаживал с поклоном к ней

И был ей ненавистней вдвое,

Как всякий обитатель Трои;

Он там родился и возрос,

Вдобавок звал Венеру мамой,

А ей Парис — дитя Приама —

Некстати яблочко поднес.

Пронюхала злодейка Геба,

Что пан Эней на кораблях.

Юнона поглядела с неба,

И взял ее великий страх.

Проворно спрыгнула с лежанки,

Павлина заложила в санки;

Убрав под кичку волоса,

Шнуровку хвать и юбку тоже,

Хлеб-соль — на блюдо и — за вожжи.

Летит — ни дать ни взять оса!

Вошла она к Эолу в хату,

Осведомилась, как живет,

Здоровья пожелала свату,

Спросила,— не гостей ли ждет?

И, прежде чем начать беседу,

Хлеб-соль на стол Эолу-деду

Метнула, села на скамью:

«К тебе я с просьбою великой!

Ты сбей Энея с панталыку,

Исполни волюшку мою.

Он — прощелыга и заноза,

Разбойник и головорез.

На белом свете льются слезы

Через таких, как он, повес.

Пошли ему, сквернавцу, горе!

Со всей своей ватагой в море

Пускай утонет пан Эней!

За это девкою здоровой,

Смазливой, смачной, чернобровой

Я награжу тебя, ей-ей!»

Вздохнул Эол: «По мне и плата!

Когда бы знал я наперед!

Все ветры разбрелись куда-то...

Теперь кой черт их соберет!

Спьяна Борею только спать бы;

Не воротился Нот со свадьбы;

Зефир, отпетый негодяй,

С девчатами заженихался,

А Эвр в поденщики подался;

Без них теперь хоть пропадай!

Но так и быть, умом раскину,

Энею оплеуху дам

И загоню к чертям в трясину.

Пускай барахтается там!

Прощай, не забывай посула.

А если только зря сболтнула,

Сбрехнула попусту — шалишь!

Уж как ты ни вертись, ни бейся —

На ласку больше не надейся.

Тогда с меня возьмешь ты шиш!»

Юнону проводив с подворья,

Старик Эол созвал домой

Четыре ветра для подспорья,

И море вспучилось горой.

Эней не ждал такой невзгоды.

Пузырились, кипели воды,

Валы вздымались вновь и вновь.

От непредвиденной прорухи

Вопил он, как от рези в брюхе,

И темя расцарапал в кровь.

А тут Эоловы поганцы

Знай дуют! Море аж ревет.

Слезами облились троянцы.

Взяло Энея за живот.

Челны разбило, разметало.

Немало войска там пропало.

Хлебнули сто напастей злых!

Взмолился наш Эней: «Нептуну

Я четвертак в ручищу суну,

Чтоб окаянный шторм утих!»

Нептун хапугой был известным.

Почуя лакомый кусок,

Не усидел в запечье тесном,

Подался тут же за порог.

Он рака оседлал проворно,

Взвалился на него задорно,

Метнулся к ветрам, как карась:

«Эй вы, чего разбушевались,

В чужом дому развоевались?

Вам на море нет ходу, мразь!»

Угомонились ветры в страхе,

Пустились мигом наутек;

Шатнулись, как «до ляса» ляхи;

Бегут, как от ежа — хорек.

Нептун сейчас же взял метелку

И вымел море, как светелку.

Тут солнце глянуло на свет.

Эней как будто вновь родился,

Пять раз подряд перекрестился

И приказал варить обед.

Вот мисками настил сосновый

Уставили, забыв беду.

Не говоря худого слова,

Все навалились на еду.

Кулеш, галушки и лемешку

Уписывали вперемежку,

Тянули брагу из корцов,

Горелку квартами хлестали,

Из-за стола насилу встали

И спать легли в конце концов.

Была Венера-вертихвостка

Востра и на язык бойка.

Смекнувши мигом, в чем загвоздка

Кто настращал ее сынка,

Она приубралась, умылась,

Как в день воскресный нарядилась

Пуститься в пляс бы ей к лицу!

В кунтуш люстриновый одета,

В очипке новом из грезета,

Явилась на поклон к отцу.

Зевес тогда глушил сивуху,

Питье селедкой заедал;

Седьмую высуслив осьмуху,

Подонки в кубок наливал.

«За что, скажи, любимый батя,

Обида моему днтяте?

Чем прогневил тебя Эней?

Моим сынком играют в свинки!» -

Венера всхлипнула, слезинки

Из глаз посыпались у ней.

«Уж не видать бедняге Рима

Ни в сладком сне, ни наяву,

Точь-в-точь как пану хану Крыма.

Скорей издохнет черт во рву!

Ты знаешь сам — когда Юнона

Пестом задаст кому трезвона,

Так загудят в башке шмели.

Вот колобродить мастерица!

Но ты заставь ее смириться,

Угомониться ей вели!»

Последнее допив из кубка,

Юпитер свой погладил чуб:

«Ох, доченька моя, голубка!

Поверь, я в правде тверд, как дуб.

Эней забудет все мытарства,

Он сильное построит царство,

Немаловажный станет пан,

Свой род возвысит, не уронит;

Весь мир на панщину погонит;

Над всеми будет атаман.

Проездом завернув к Дидоне,

Начнет он куры строить ей,

Полюбится ее персоне

И запирует наш Эней.

Попонеделышчай! Тревогу

Откинув, помолись ты богу!

Все сбудется, как я сказал».

Венера низко поклонилась,

Учтиво с батюшкой простилась,

А он ее поцеловал.

ЧАСТЬ 3

Эней дивился преисподней.

Совсем не то, что этот свет:

Куда мрачней и безысходней!

Ни звезд, ни месяца там нет.

Там зыблется туман великий,

Там слышны жалобные крики.

Анхизов сын оторопел,

Увидя, сколько душам грешным

Грозило мук в аду кромешном,

Какую кару кто терпел.

Смола, живица, нефть кипели,

Под ними полыхало, страх!

И, словно в огненной купели,

Сидели грешники в котлах.

Им воздавали полной мерой,

Бурлящей обливали серой,

Не уставали их терзать.

Какие чудеса там были —

Пером я описать не в силе

И в сказке не могу сказать.

Панов за то и мордовали,

И припекали в свой черед,