Поэзия перевода. Избранные переводы Ханоха Дашевского

Как свет полночный, лик её манит,
И смоль волос над розами ланит.

Как будто красоту других невест

Она себе забрала и хранит.

Её ревнует месяц молодой,

Он, как мечом, лучом своим разит.

И, словно стрелы огненные звёзд,

Свет глаз её во тьме ночной скользит.

Одним лишь взором старца седину

Она в лихие кудри превратит.

А губ её медовая роса,

Как на цветах предутренних блестит.

Чертог великолепия она,

Очарованье – стан её и вид.

Она немому возвращает речь,

Она слепого зреньем одарит.

Мудрец теряет разум перед ней,

И даль времён провидец не узрит.

И края нет всем прелестям её,

И нет конца – мой голос говорит.

Цена её достоинств – что она?

По праву ей весь мир принадлежит!

И кто сказал, что краше девы есть,

Тот, как незрячий, в темноте кружит!

«Играет дева на киноре мне…»

Играет дева на киноре[9]

мне.Её коса, как ночь в моём окне.

Лицо – заря, а пальцы рук нежны,

Подобные жемчужной белизне.

Газель, струну[10]

кинора натяни!Когда услышу страсть в твоей струне,

Она в моей душе пробудит песнь,

И буду петь с тобою наравне.

Пока не вспыхнет искра, не пройдёт

От сердца к сердцу – и сгорим в огне!

Иммануэль бен Шломо Римский 1265, Рим – 1330 (?)

«Мессия, поспеши, не медли и не стой…»

Мессия, поспеши, не медли и не стой!
Прихода твоего все поколенья ждут
В слезах за родом род – и новые грядут
Мольбу и вопль, о царь, взнести перед тобой.

Наш сумрак озари! Зажги фитиль льняной.

Венец венцов – Сион освободи от пут.
Воспрянут те, кто слаб, и сильные падут,
Когда увидит мир горящий факел твой.

Как свет дневной ворвись, не постучавшись в дверь!

На взмыленном коне свой царский лик яви!
Смотри, изранен я: вся плоть моя в крови.

А если на осле[11]

ты въедешь к нам – поверь,Унизишь ты себя. Тогда мечту прерви
Явленьем ран твоих – и больше не зови!

«Душа моя пока ещё едина…»

Душа моя пока ещё едина
С убогим телом, но не я лелеял
Отборный колос: сорняки я сеял,
И въелись в кожу желтозём и глина.

И меры я не знал. Моя личина —

Тот вольный дух, что надо мною реял.
И если б мне Всесильный сон навеял,
Душе свободу дать была б причина.

Что мне ещё сказать – ведь я седею,

Промчались годы, сгинули в тумане.
Бездомный странник и нагая плоть я.

И не мудрец, хоть знанием владею.

И если бы умнее был я ране,
То не носил бы в старости лохмотья!

Иммануэль Франсис (Франчес) 1618, Мантуя (Италия) – 1703 (?), Ливорно

«Не только жажда ласк и грусть томленья…»