Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов

Оттаяло и сердце от тоски,[246]
Как только побежали ручейки
И снег слежалый облаком навис
Над Зейзеральпом брезжущим и Флакком.
Проснулись испарения земли,
И русло все потоки обрели,
Из Кастельругта в Эйзак, вниз и вниз,
По склонам ниспадая и оврагам.
Я слышу, как пичуги по лесам
Вокруг Гауенштейна, там и сям,[247]
Уже, прочистив горла, издают
Какие-то немыслимые трели
От «до» и вверх — все выше, выше — к «ля»,
И так поют, как будто вся земля,
Все голоса ее, весь гам и гуд,
По капельке слились в одной капелле.

Оттаяло и сердце от тоски,

Как только соловей из-за реки
С неделю после пахотных работ
У Матцена защелкал над лугами.[248]
Четырежды я видел их обряд,
Где пара с парой, распушив наряд,
Как кошки, затевали хоровод
И пробовали землю коготками.
А вы, кто зиму просидел в норе,
Возрадуйтесь и вы своей поре,
Которую несет нам месяц май,
Оставьте ваши логова и норы!
Ищите каждый пастбище свое —
Ты, подъяремный скот, и ты, зверье, —
Для каждой твари сыщется свой край,
Где луг не мят и свет не застят горы!

* * *

«Ату их!» — Лионгарт фон Волькенштейн,[249]
И Освальд, и Георг фон Волькенштейн
Так сорвались, оставив Грейфенштейн,[250]
Что смельчаки от страха дали деру.

Мы не дали опомниться врагам

И по горам прошли, как ураган.
К чему мечи и шлемы дуракам?
Что им в обузу, нам придется впору!

А их лачуги, утварь и зерно

С полями мы спалили заодно,
Ты, герцог Фридрих, наш должник давно, —
Так расплатись сполна по уговору!

От перестрелки звон стоял в ушах.

Вблизи Раубенштейна в камышах
Схватился кое-кто на бердышах
И был пробит болтом из арбалета.

Крестьяне из Сент-Йоргенской земли[251]

—Канальи! — нас едва не обошли,
Но нам раубенштейнцы помогли —
Да будет верной выручка соседа!

Метание и гром, пальба и гам.

Мышиный треск пошел по чердакам.
А ну, на корм их красным петухам,
Живее, рыцарь, смерть или победа!

Уже зарнтальцы, йенцы, всякий сброд,

Спешили с гор, а мельтенцы в обход,
Но мы их силу в слабость обратили:
Коней поворотили — и вперед!

* * *