Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов

Бахуса почествовав,
шел я из кружала —
Мне Венеру чествовать
нынче надлежало.
Шел я припеваючи,
разодетый знатно,
И кошель у пояса
взвякивал приятно.

В капище Венерино

дверь была замкнута —
Жаждущему не было
жданного приюта.
Изнутри же слышались
струны и напевы:
Слаще пения сирен
пели в храме девы.

Вход блюла привратница,

стоя настороже,
Росту невеликого,
но лицом пригожа;
К ней-то я приблизился,
с ней завел беседу,
И она раскрыла дверь
и сказала: «Следуй!»

Следуя красавице,

я вхожу под крышу
И вопросы умные
по порядку слышу:
«Ты откуда, юноша,
рвешься в эти стены?»
«Я из края здешнего,
чтитель ваш смиренный».

«Какова причина есть

твоего прихода?
Добрая ль привеяла
к нам тебя погода?»
«Истинно, — ответствую, —
ветр неодолимый».
«Юности ли пламенем
ты пришел палимый?»

«Жжет меня, — ответствую,

внутренняя рана,
Коей от Венеры я
уязвлен нежданно.
Нет мне в мире снадобья,
нету исцеленья,
И к Венере-матери
я взослал моленья.

Девица блаженная,

будь же благосклонна,
Донеси мольбу мою
до Венеры трона!»
Вняв, пошла красавица
в сень святого крова
Возвестить владычице
вверенное слово.

«Ты, которой ведомы

тайны нежных тайн,
Ты, что ласкова ко всем,
кто любовью маян,
О царица мощная
многосластной страсти,
Исцели болящего
от его напасти!»

Се введен я, трепетный,

во предел алтарный,
Се узрел Венеры я
облик лучезарный
И воззвал приветственно,
преклонив колени:
«О, внемли, желанная,
чтущего хваленью!»

«Кто ты, — молвила она, —

юноша речистый?
Чем взошел ты мучимый
в сень святыни истой?
Ты не оный ли Парис,
цвет земного круга?
От какого страждешь ты
томного недуга?»

«О Венера, лучшая

из богов могущих,
В судьбах ты не сведуща
прошлых и грядущих!
Я лишь бедный юноша,
смерти злой пожива,
Но меня излечишь ты,
в благости нелжива».

«Прав ты, славный юноша,

здесь явясь во храме!
Прав ты, снарядив себя
звонкими дарами!
Если дашь динарии
лучшего чекана —
Знай: твоя излечится
бедственная рана».

«Вот кошель наполненный —

все мое именье;
В нем мое да явится
жертвоприношенье!
Утоли палящий огнь
страстного калеки
И прославься от меня
присно и вовеки!»

Тесно руки сблизивши,

следуем в покои,
Где стояли девушки
стройною толпою,
Сходствуя одеждами,
сходствуя по виду
И прекрасны ликами,
как сама Киприда.

Нас они завидевши,

хором привечали
И богине в сретенье
речи их звучали:
«Благо во прибытии!
Вместе ль возликуем?»
«Нет, — Венера молвила, —
высшего взыскуем!»

Скрылись девы оные,

внявши мановенью,
Остаюсь с богинею
я в уединенье.
Услаждаюсь звуками
вежественной речи
И на ложе постланном
жажду нежной встречи.

И, совлекшись всех одежд,

мне она предстала,
И сияньем наготы
вся она блистала,
И простерла на одре
сладостное тело,
Ярость плоти мужеской
впив в себя всецело.

Налюбившись, встали мы

омовенья ради:
Тек источник сладостный
в божьем вертограде,
В коем омовение
было обновленье,
Изымавшее из тел
тягость и томленье.

Но по омовении

всчувствовало тело,
Сколь от сладострастия
много ослабело;
И к Венере обратил
я такое слово:
«Есть хочу и пить хочу:
нет ли здесь съестного?»

Вот на блюде вносятся

утки, гуси, куры —
Все дары пернатые
матери-натуры;
Вот муку на пироги
мерят полной мерой —
Так-то мне пируется
с щедрою Венерой.

Три отрадных месяца

был я при богине,
Данью достодолжною
чтя ее святыни;
Днесь иду в дальнейший путь
с праздною сумою,
Быв от мук богинею
исцелен самою.

Всех пусть добрых юношей

речь моя научит:
Если стрелы страстные
сердце ваше мучат —
Пусть единой из Венер
тело препоручат,
И целенье скорое
от нее получат.