Погадай на любовь (СИ)

Кирилл волновался. н знал, какой вредной и строгой может быть тетка Агата, какoй приставучей — Стася, которая сначала лучится добродушием, а потом сводит с ума своими вопросами.

— Они будут спрашивать, где мы познакомились, — напомнил он, пропуская Любаву в подъезд довоенного дома, оставшегося от старой Одессы. Во дворе привычно полоскалось парусами соседское белье, ржавел древний, как катакомбы под городом, «Москвич» деда Савелия. Сам дед по привычке примостился под вишней с бутылочкой домашней наливки. Он что-то крикнул вслед Кириллу, которого помнил ещё пацаном, но тот лишь сдержанно улыбнулся, обернувшись, а потом поспешно скрылся в темноте подъезда.

— Я помню всю легенду, — нервно отозвалась Чирикли, оправляя узкую длинную юбку, которая не давала широко шагнуть. Девушка явно не привыкла к костюмам, а Кирилл для знакомства с родней подобрал ей строгий и деловой — его тетки и мать не очень любили современную моду с ее игривыми полупрозрачными блузами и мини-юбками. Впрочем, Люба и не носила такие вещи, отличаясь строгостью, серьезностью. Наверняка за яркие лосины и джинсовку она получила бы нагоняй от собственной родни.

Пока поднимались по лестнице, Чирикли быстро повторила все, что они придумали — знакомство произошло в театре, где шла постановка «Мачехи» Бальзака, потом начался дождь, и Любава сломала каблук, Кирилл предложил ее подвезти. Так и начали встречаться. А почему никому не говорили — так сначала просто дружили, ни о каких чувствах речь не шла. Люба девушка серьезная — у нее впереди магистратура, ей не до парней. Но Кирилл был настoйчив, и спустя почти полгода знакомства Люба согласилась на свидание.

— Ерунда какая-то, — закончила девушка, покачав головой, когда они поднялись на нужный этаж. — Я бы нам не поверила.

— Я их лучше знаю, — Кирилл подмигнул и достал ключ, но дверь распахнулась, и на пороге застыла улыбающаяся мама. Казалось, она ждала их и слушала шаги, раз успела так быстро открыть.

— Привет, Кирюша, Люба, — она кивнула девушке, — мой сын много про вас рассказывал. Заходите.

И посторонилась. А за ней выстроились тетушки. Агата в строгом сером платье и с пучком седых волос, в своих очках в роговой оправе, была похожа на старую мудрую птицу. Стася — в блузе в горошек, плиссированной юбке, агатовых бусах — казалась уютной домашней кошкой. Мать была в простом платье с длинными рукавами, и глаза у нее были красные, веки опухли, словно она плакала или не спала. Кириллу это показалось странным, но он решил спросить позже, чтобы не смущать.

— Агата, — протянула руку тетка, кивнула на свою дородную сестру, — а это Станислава. Рада видеть вас, Любовь, в нашем доме.

И пошла в гостиную, посчитав приветствие завершенным. Стася принялась хлопотать вокруг девушки, принимая ее пальто, показывая, куда поставить обувь. Мать все больше молчала.

— Ты в порядке? — не выдержал Кирилл, когда они остались в коридоре одни — тетка увлекла Любу вслед за Агатой к празднично накрытому столу.

— Спала плохо, что-то давление опять шалит, — призналась мать и отвела глаза, а Вознесенский понял — врет. Только зачем? Что скрывает? Неужели у нее какие-то серьезные проблемы со здоровьем?

— Обещаешь пойти на обследование в частную клиику? — прищурился он.

— Да, — тихо ответила она и потянула его в гостиную.

А Кирилл подумал, что нужно будет проконтролировать, чтобы мать и правда туда пошла. Врет или нет, но возраст берет свое. расспрашивать ее о причине бeссонной ночи он не стал — знал, что если она не хочет говорить, то и клещами не вытянуть, Тамара Вознесенская была замкнута и ила в каком-то cвоем мире, куда никому не было доступа после смерти ее мужа. Даже Кириллу.

Несмотря на дефицит и безденежье, что царили в городе, да и по всей стране после развала Союза, тетки от сытой жизни, к которой привыкли, отказываться не хотели, потому материальную помощь племянника принимали с радостью и сдержанной благодарностью. Вот и сейчас наготовили множество вкусных блюд — и гуся с яблоками, и множество мясных и овощных салатов, и сыра с колбасой прикупили, Стася даже испекла свой коронный печеночный торт. На сладкое были эклеры и пирог, а посреди стола, накрытого белой скатертью, стояло советское шампанское и фрукты в высокой вазочке. Сверкал хрусталь бокалов, играла негромко из соседней комнаты какая-то удивительно знакомая музыка. Кажется, Вертинский.

Люба уже сидела за столом между тетушками, и те непрерывно что-то спрашивали у нее или рассказывали сами, полностью завладев вниманием девушки.

— Что ж ты нас так долго с Любашей-то не знакомил? — улыбнулась Стася, шутливо погрозив племяннику пальцем.

— Я знал, что она вам понравится, — вернул он улыбку и помог матери сесть. Вечер обещал быть очень приятным. Кирилл и не думал, что такие посиделки могут приносить покой. Даже голова перестала болеть, понял он с удивлением.

Одно беспокоило — заплаканные глаза матери.