Погасни свет, долой навек

Голос прозвучал где-то рядом, удивительно и неуловимо знакомый. Элинор слышала его, и не раз, но никак не могла вызвать в памяти облик человека. Или – чудовища? Голос был зыбкий, призрачный, жутковатый, он будил что-то в душе, какой-то страх пополам с предвкушением. Элинор попыталась думать о другом. О рациональном объяснении всего происходящего. О том, что не нужно было бежать из дома на ночь глядя. Что это на нее нашло? Подумаешь, услышала о себе мерзости! Ну попытались бы ее соблазнить братья Гамильтоны, хоть старший, хоть младший, хоть оба сразу. Чем бы ей это могло навредить? Элинор ведь знала бы, что все это не по-настоящему, что у них нет чувств, только планы и какие-то дурацкие злые игры. Разве стала бы она обращать на соблазнение внимание? Она, в конце концов, взрослая женщина!

А еще ей подумалось, что это место отлично подошло бы Дамиану Гамильтону с его зловещей манерой таиться в тенях.

Э-ли-нор! – снова позвал тот же голос, сказочно-призрачный. И еще – немного по-другому, совсем знакомо: Элинор!

Элинор наконец обернулась, не дожидаясь нового окрика, и посмотрела на зыбкую фигуру в углу. Эмилия Кармайкл, тетушка Эмилия явилась к ней в своем обычном темном платье, отделанном желтоватым кружевом, с длинной нитью молочно-белого жемчуга на груди, с волосами, забранными в высокую прическу, так чтобы открытой оставалась длинная, аристократичная шея. Ну, то есть именно такой, какой она Элинор запомнилась, какой запечатлена была на всех фотоснимках.

– Тебе нужно уходить отсюда, Элинор, – сказала тетушка. – Тебе здесь не место.

«Все верно», – согласилась Элинор. Ей отчаянно хотелось проснуться, и желательно в своей постели, чтобы узнать, что все это только дурной сон.

Призрачная, прозрачная рука коснулась ее лица. От призрака, тем более во сне, ожидаешь могильного холода, но прикосновение было – точно касание пролетевшей мимо паутинки, легкое и почти неощутимое.

– Ты здесь, потому что они решили сохранить твою жизнь, – сказала тетя Эмилия, голос ее на мгновение дрогнул. – Но это не по доброте, потому что мужчины не понимают доброты. Ты нужна этим Гамильтонам. Ты инструмент. О, это порочное увлечение твоего отца! И твоя мать! Хотела бы я никогда с ней не встречаться, с твоей матерью!

– О чем вы, тетя? – спросила Элинор, хотя не стоило разговаривать со своим видением, пусть даже и во сне.

Тетушка вдруг обняла ее, прижала к себе, и Элинор услышала сквозь биение ее сердца шаги. Тяжелые и легкие, четкие и вкрадчивые одновременно, если такое вообще возможно.

– Я Тень, мой ангел, тени все знают, но не обо всем могут сказать. Все, что я могла передать тебе: ты в опасности, ты – жертва. Беги! Оставь тот дом и беги! БЕГИ!!!

В отчаянном крике тетушка Эмилия оттолкнула Элинор. Краем глаза она заметила нечто светящееся, искрящееся, точно иней на солнце. Оно на мгновение сложилось в причудливую человекоподобную фигуру и снова рассеялось. Тетушка – бессильная тень, призрак – бросилась в самое сердце этого сияния. Оно вдруг померкло, отступило, издало пронзительный вопль, точно у тетушки было при себе какое-то оружие. Как в сказке, когда материнская любовь защищает ребенка от зла. Тени сгустились по углам. Тетушка развернулась, протянула к Элинор обе руки, тонкие, бледные, и прошептала почти беззвучно: «Беги!»

Элинор развернулась и замерла, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Клубящаяся, мерцающая темнота, недооформившаяся в то же гротескное человекоподобие, что Элинор видела уже сегодня, застыла на пороге. Во все стороны тянулись щупальца, как тогда, в гостиной мистера Гамильтона, где это существо стояло на месте мадам Кесуотер (или было мадам Кесуотер, или было внутри мадам Кесуотер). Оно – вот нелепая, дикая мысль! – принюхивалось. Всплыла картинка перед глазами: капли крови, упавшие на ковер, жадное сопение чудовища. Зловещее обещание: «Мы еще увидимся». Щупальце мрака обвилось вокруг тетушки Эмилии, обхватило крепко ее талию, ее локти прижало к телу в смертельном объятье, словно удав, и в считаные секунды втащило беспомощный дух в свою чудовищную пасть. Элинор не могла даже закричать, она и шевельнуться не могла.

– Аждар… – прошептала она.

Существо повернулось к ней всем телом, щупальце вытянулось и огладило ее по голове, словно пробуя на вкус, а может, и лаская, но это все равно было просто омерзительное ощущение. Элинор больше не могла его вынести и бросилась бежать через коридоры и комнаты этого дома-лабиринта, прекрасно понимая, что ей не удастся найти выход. Просто потому, что его нет. «Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, – вспомнилось ей, – а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее!»[17] Что ж, она угодила в свое зазеркалье, где бесконечные анфилады ненастоящих комнат, где невозможные чудовища, где холмы за окном.