Погода завтра изменится

«Нет, дорогой друг, я не согласен с тобой и никогда не соглашусь, что труд всемогущ, что делает он человека чище, благороднее. Люди остаются всегда такими, какие они есть. И если кому-то кажется, что он изменился, то это всего лишь видимость, самообман. Не больше. Ты можешь обвинить меня в скептицизме и еще в чем угодно, но я смотрю на вещи глазами смертного. То есть мой уровень сознания всецело зависит от уровня материальных благ. Ты живешь в городе и, видимо, не знаешь, что такое мозоли и как они болят. Поэтому ты все рисуешь светлыми красками. Оптимизм — дело хорошее. Я за оптимизм, подкрепленный приличным заработком! Но нельзя же забывать и о суровой действительности. Нет, дорогой друг, есть еще и черные краски. И давай забудем о полутонах. Извини, но я хочу быть откровенным. Хотя заранее знаю, что не найду у тебя поддержки. Ты еще в школе отличался этаким необузданным оптимизмом. Какие ты плакаты, какие ты лозунги писал! А сам вечно ходил в одних штанах. Помнишь, у тебя были серые штаны с чернильным пятном на одном месте?.. Заранее знаю, что ты скажешь: «Мы не стеснялись своих штанов. Не в этом дело. Есть вещи поважнее...» А мне плевать на эти важные вещи! На стройку съехалась разношерстная братия. Кое-кого могу описать.

Виктор Тараненко. Высокоидейный человек, вы с ним одного поля ягода... Служил на флоте. Работает экскаваторщиком. Норму, конечно, перевыполняет. Словом, горячий парень. А по-моему, обыкновенный маньяк.

Сильва. Надо отдать должное — красавица. Таких, как она, на улице Горького не каждый день встретишь. в нее здесь все повально влюблены. Не составляю исключения и я, и мне она нравится. Как женщина. Не больше. У меня даже (не обвини в цинизме) мелькают иногда грешные мысли. Тут, брат, кругом лес, да небо, да филин по ночам, как леший, гукает, да грязь непролазная, да работы невпроворот... Тут скоро превратишься в законченного дикаря. А ведь есть, кроме всего этого, улица Горького. Большой театр. И даже Малый есть. Метро. Рестораны. Есть еще тихие закоулки и «пятачок» около «Метрополя», где можно стоять, ни о чем не думая, говорить какой-нибудь девушке всякую чушь, можно целовать ее, если тебе и ей этого захочется... Можно, наконец, сесть в электричку и уехать в Подмосковье. Можно на дачу. На своей машине. Со своей женой. Можно и с чужой. Ведь все это есть. Понимаешь, черт побери, есть же все это!

А что здесь? Лес. Грязь. Работа. Сильва. Вот кому по улице Горького надо гулять!.. По-моему, у таких романтичных особ всегда один конец — удачное или менее удачное замужество, дети, внуки и благополучная старость. Конечно, с пенсией.

Генка Воронков. Моторист. Управляет большой лодкой, громко именуемой катером. От одного берега до другого сто пятьдесят метров. А вид у этого парня, по меньшей мере как у капитана дальнего плавания. Меня смешат эти потуги вырасти в собственных глазах... Скажи, где чувство меры? О создатели всевозможных материальных ценностей! Сотни лет существуют города со своими Луврами, Третьяковками, Эрмитажами. Кто их построил? Назови мне всю эту массу. Не назовешь.

Извини, что отвлекся, но без этого отступления характеристика таких, как Генка Воронков, была бы неполной.

Одним словом, ничего интересного. Живу, как говорят, где раки зимуют. Глухомань. А люди работают, к чему-то стремятся, чего-то ищут, чего-то добиваются. Несколько дней назад ночью та же Сильва— она здесь комсомольский премьер — объявила тревогу. И представь себе, за ней пошли. Ночью, в грязь парни разгружали ящики с оборудованием. Скажи, почему ночью, а не утром? Я уверен, что фанатики и мост построят раньше срока. Непременно. Хоть на два дня, но раньше срока. Скажи, а что изменится от этого на земле?

Ну, хватит. Тема слишком скучная. Приеду, тогда расскажу многое. Ведь я тоже испил чашу романтики и пришел к выводу... Хватит. О выводах потом... До скорой встречи на Большой земле...»