Поговори со мной мама

После учебного года в лесной школе мама узнала о продвинутой детской школе бизнеса, с углубленным изучением ЭВМ. Школа была платной, мама хотела нам лучшего и рассчитывала, что оплату вытянет. Мы с Максимом прошли тестирование, и нас приняли. Были мы там, конечно, как чужие, отличались от основной массы приблатненных подростков. Водились в основном с такими же ребятами, без достатка, чьи родители с трудом наскребали на платное обучение. Наша мама часто задерживала оплату, но она старалась и понимала, как это важно для будущего. Только когда в нашу семью пришло первое горе и от туберкулеза умер Олег, мамин неплохой заработок на дому рухнул. А когда заболел еще и Максим, ходить в эту школу мы перестали. И оплачивать ее тоже. Это произошло потому, что наш класс, а потом и параллельные потащили на туберкулезное обследование. Для четырнадцатилетних подростков это оказалось большим стрессом. Мы и так не дотягивали до мажоров и чувствовали себя из-за этого ущербно. А после истории с туберкулезом вообще боялись показаться одноклассникам и учителям платной школы на глаза. Думали, что они все нормальные, а мы вроде как отщепенцы и второсортные, потому что у нас вот такая семья.

До окончания учебного года оставалось досидеть всего полтора месяца, стиснуть зубы, сдать экзамены и получить аттестат, но я не смогла. Я и без того часто себя неловко чувствовала, потому что мой подростковый организм неожиданным образом начал себя проявлять. Первые месячные случились в этой школе, прямо во время уроков. Я испытала тихий ужас, когда представила, что сейчас все увидят кровь у меня между ног и начнут издевательски смеяться. Прежде я видела, как это происходило с другими девочками. Парней-одноклассников это всегда веселило. Досидев мучительный урок и выждав, пока весь класс выйдет на перемену, я вскочила и увидела на стуле позорное красное пятно. Наспех накинув на себя куртку, которая прикрыла кровь на штанах, я побежала домой. Прокладок у меня не было, в ходу были тряпочки и такие конфузы во время учебы еще не раз случались. Но другая чудовищная проблема беспокоила меня куда сильнее. Подмышками стали расти волосы и появился едкий запах пота. Было обидно и непонятно, почему нас к такому не готовят заранее, например дома родители или на специальных уроках в школе, где рассказывали бы о физиологии и как помогать себе в таких ситуациях. При одноклассниках я стеснялась шевелить руками, держала их опущенными вниз, словно приклеенными к туловищу, и иногда из-за этого даже отказывалась идти в школу. Просила у мамы дезодорант, но она говорила, что мне еще рано. Делиться своим она не хотела, а покупать персональный для меня – тем более. В итоге я научилась хитрить и просто дожидалась, когда мама отойдет на кухню или в туалет и тихонько шныряла в ее комнату, где украдкой мазала свои мокрые подмышки. Мои подружки-одноклассницы тоже так иногда делали, пользовались маминой косметикой тайком, а после один человек нас надоумил, что косметику и средства по уходу можно воровать на рынке.

В ту пору была хорошо развита уличная торговля, в черте города находились рынки, где-то покрупнее, где-то поменьше, и мы повадилась с девчонками ходить на тот, что был ближе к нам. Одна из нас отвлекала продавца расспросами и просьбами показать другой цвет/размер, и когда тот наклонялся под прилавок или отворачивался, мы сгребали в карманы импортную зубную пасту, помады, новомодные подводки для глаз и, конечно же, прокладки с дезодорантами. Наши аппетиты росли, и позже мы стали засматриваться на одежду, модные в то время ядовитого цвета лосины и шапки с помпонами. А потом на рынке нас стали узнавать, схема-то была всегда одна: пришли, зубы заговорили и ничего не купили. Зато под вечер продавец обнаруживал недостачу. На рынке нас стали гонять и грозить милицией.