Поговорим о нас. Новый подход к поиску взаимопонимания

Люди меняют себя и разрабатывают стратегии сохранения связи из боязни побоев, стыда, бойкота, травли, отвержения и многого другого. А у маленького ребенка или подростка вовсе нет выбора. В юном возрасте стратегии уже более сознательные: куда-то приходится вписываться, если не в семью, то в круг ровесников. В социальном взаимодействии примеряешь на себя непринужденность, остроумие или крутизну и смотришь, от чего меньше конфликтов и больше одобрения, принятия и друзей. Обменяв самовыражение на избегание отвержения и обид, вы создаете внутренний конфликт.

Дети усваивают неразрешенные внешние конфликты и живут с ними всю жизнь.

• «Здесь надо вести себя как положено».

• «Лучше не проявлять эмоции, а то…».

• «Не буду играть и радоваться, чтобы…».

• «Буду помалкивать и держаться особняком. Все равно ничего не изменится».

• «Буду ненавидеть себя, тогда только я сам смогу себя обидеть».

Если самовыражение ребенка не одобряется, как в отношениях с надежной привязанностью (вспомните про четыре потребности), то в выборе поведения он руководствуется внешними посылами.

Стратегическое «я» побеждает истинное, потому что потребность в привязанности сильнее остальных.

Мои стратегии

В моей юности доминировало стратегическое «я». В итоге я пытался стать таким, каким хотели меня видеть родители и другие люди. Мама была школьной учительницей, но бросила работу, чтобы растить детей, а отец, трехкратный американский чемпион по лыжному спорту, открыл свой бизнес. Он был одним из лучших в мире лыжников, в колледже играл еще и в гольф и вообще был разносторонним спортсменом. Потом он вложил все силы в заработок для содержания семьи. Отец был увлеченным человеком с сильным характером. Я равнялся на него и боялся разочаровать чувствительной, эмоциональной и творческой стороной своей натуры и склонностью к неконкурентным, неструктурированным играм на природе.

Отец всегда говорил мне, что надо заниматься тем, чем хочется, но я выбрал спорт, который он и мама одобряли: гольф, теннис и лыжи. Так я получал любовь и привязанность. Родители оплачивали занятия, приходили на игры и радовались моим успехам. Как и у отца, у меня были способности к спорту, укреплявшие мою стратегию. От тренеров и родителей я много раз слышал: «У тебя талант», «Ты один из лучших, только старайся». Но в глубине души меня не волновали ни победа, ни спорт вообще. Мне не нравилось метаться по теннисному корту, забивать мячи для гольфа в лунки и спускаться на лыжах с горы, особенно в метель.

В старших классах я стал увереннее делать собственный выбор. Когда школьная команда без меня выиграла чемпионат штата по теннису, я решил, что продолжать нет смысла. Все равно это занятие было мне не по душе. Потом я бросил гольф, а на первом курсе колледжа — лыжи, к разочарованию родителей и тренеров. Я почувствовал свободу, а это один из признаков избавления от ставшей ненужной стратегии.

В подростковом возрасте я научился заводить друзей и вливаться в компанию, но в основном в ущерб истинному самовыражению, которое с каждым годом зарывал все глубже и глубже. Благодаря стратегическому «я» мне удавалось нравиться людям, но внутренний конфликт продолжал расти.

Если отмотать пленку воспоминаний назад и посмотреть на детство, каким бы оно ни было, скорее всего, вы заметите, что пожертвовали самовыражением ради принятия. Вспомните, что вы делали в подростковом возрасте, чтобы не выделяться? Или подумайте о недавних событиях, например о последнем свидании или собеседовании. Почти наверняка вы сдерживали истинное «я», чтобы вас не отвергли. Некоторые стратегии нужны для поддержания отношений. Но когда они замещают истинное «я», появляется неудовлетворение жизнью. Постепенно избыток стратегий приводит к предательству себя и обострению внутреннего конфликта. Например, если вы (или кто-нибудь другой) много лет следовали по пути, одобряемому родителями и другими важными в вашей жизни людьми, но не получили удовлетворения, вас ждет кризис среднего возраста. Внутренний конфликт непременно разразится. Со мной так и случилось.

Иду туда, где принимают

К моим восемнадцати годам внутренний конфликт тоже подрос. В первый учебный день в колледже я познакомился с пареньком, который предложил мне травку. Я никогда не пробовал и сразу согласился. Через несколько месяцев я превратился в обкуренного хиппана. Встреться мне вместо этого парня упертый качок, и я стал бы таким же. Что делать — не имело значения, дружить было важнее, чем разбираться с собой.

Я отрастил волосы, слушал группу Grateful Dead, и меня чуть не исключили, когда застукали в общежитии с бонгом. Через несколько паршивых лет непрерывного курения, списывания и плохих оценок я пришел к выводу, что проблема в статусе колледжа. И перевелся в более крупное учебное заведение. Там никто меня не знал, и я начал с чистого листа, покончив с хипповским имиджем: постригся, вступил в мужское студенческое братство и ходил на собрания по понедельникам в пиджаке и при галстуке.