Пограничными тропами

— Ладно, сейчас же мы все пропишем, честь-честью, что за разговор, — крякнул от удовольствия при мысли, что он, бывший пограничник и фронтовик, напишет большое-пребольшое письмо сыну-пограничнику, — а потом, сердито вскинув на жену глаза, упрекнул: — Вот границу ты, Дарьюшка, не знаешь, на ней всегда трудно…

* * *

На заставе Кок-Тас с Виталием Скоробогатько я встретился в гараже. Под синим комбинезоном угадывались широкие мускулистые плечи солдата, из-под вылинявшей панамы высунулся и прилип ко лбу смоляной чубчик. На щеке лоснился мазок солидола. В руках Виталий держал пластмассовый с делениями транспортир и карандаш.

Солдат поначалу показался мне хмурым. Но только мы заговорили о машине, в его карих глазах появились веселые искорки, на лице улыбка, и вскоре он открылся:

— Думка тут одна меня мучает: бортовая фара не тот свет дает. Проверяешь ночью контрольно-следовую, и эффекта мало: одну точку освещает. Так я поправочку хочу внести. Прикинул вот, думаю, получится.

Он тут же развернул лист бумаги. На нем чернели цифры формул, разбегался пучок лучей, зиял разрез рефлектора.

— Если удастся — ребят обрадую: и следы на контрольке любые заметят, да и глаза их уставать не будут, — пояснил он.

Вечером в канцелярии начальник заставы о рядовом Скоробогатько говорил:

— Хлопец цепко за все берется, что задумал — сделает. Словом, парень — на все сто. Вот зайдем в ленинскую комнату, посмотрите, как на карте, где помечены новостройки пятилетки, лампочки загораются. Виталия рук дело. На политзанятиях пособие большое. — Потом офицер, сбавив голос, будто по секрету, сказал: — На этой заставе до войны отец Виталия служил. По сохранившимся записям видно — был лихой рубака. Доставалось басмачам. Недавно от Ануфрия Ивановича письмо пришло. Просит, чтобы сын фотографию выслал. А у нас с этим пока трудно. Так вы уж, пожалуйста, сфотографируйте его. Отменнейший солдат он.

Я выполнил просьбу. На снимках Виталий сидел за рулем автомашины — улыбающийся и счастливый, а в чуть прищуренных глазах — доброта…

ВСТРЕЧА У СКАЛЫ

Стояла золотая осень. Мы с корреспондентом московского журнала добирались на высокогорную пограничную заставу.

К нам подошел паренек. В измятом пиджаке, в поношенных до белизны ботинках. Поздоровался несмело.

— Привет, привет, герой, — ответил корреспондент и тут же спросил: — Ты что здесь делаешь?

— Вон отара, — паренек показал кнутовищем в сторону гор. — Отцу пасти помогаю.

— Зовут-то как?

— Турсун.

— Хочешь, Турсун, сфотографирую?

— Лучше мою сестренку, у нее медаль есть, — немного торжественно ответил пастушок.

— А какая у нее медаль? — поспешил с вопросом мой напарник.

— Какая? Правительственная. Пограничная! Сам генерал вручил.

Расспросив, где его дом, мы завернули в поселок. И вот уже беседуем во дворе чабана Аскарова с девочкой лет десяти-двенадцати. Сауле вначале смущается, а потом, осмелев, выкладывает нам подробности своего подвига.

А было это так. Сауле с подружками-одноклассницами Лизой и Таней пошли в воскресенье в горы. С ними неизменный спутник Дружок. День выдался с утра погожий. Девочки рвали цветы, собирали ягоды. И не заметили, как выползла из-за горы черная туча. Они заспешили домой, но дождь догонял, грозил промочить до нитки.

— Давайте под скалу! — скомандовала Сауле. Путешественники едва успели забежать под укрытие, как хлынул дождь.

Вдруг Дружок заворчал, вздыбил шерсть на загривке. И в ту же минуту в пелене дождя замаячил человек.

— Что, дети, всей школой здесь? — спросил он, озираясь, и тоже нырнул под выступ скалы.

— Нет, — ответила Таня, — мы только втроем да еще вот Дружок.

— А вы? — спросила Сауле.

— Я геолог. У нас рабочий заболел. За врачом в поселок иду, да с тропы сбился.

Сауле подумала: «Как же так, у геологов есть свой врач, я хорошо знаю, ведь они наши шефы, не раз в школу приезжали».

— Ну что, пойдем? Дождь почти перестал, — сказал мужчина в шляпе. — Село-то как называется?

«Ну и геолог — местности не знает». Сауле все больше становились подозрительными вопросы мужчины. Не про таких ли нам сержант говорил, который ходит в отряд юных друзей пограничников? И отец не раз предупреждал, чтобы замечали новых, чужих людей.

— Лиза, — тихо шепнула Сауле подружке, стоящей рядом. — Скажи Тане, что пойдем в поселок через Малиновую балку, на шлагбаум…

— Идемте, — сказала Сауле. — Вот по этой балке. Тут тропка…

Неизвестный шел быстро. За ним поспешали девочки. Дружок, так и не приняв новичка в компанию, словно обидевшись, бежал стороной, по взгорку.

— Парикмахерская у вас есть? — обернулся на ходу «геолог». — Оброс я.

— У нас все есть — и сельпо, и парикмахерская, и клуб, — отвечала Сауле.

Миновали глубокую ложбину и обошли круглую сопку. Вдруг словно сменился кинокадр: перед путниками вырос полосатый шлагбаум. Мужчина, увидев его, затоптался на месте. Но возвращаться было поздно. Пограничник, стоявший у будки, смотрел в сторону появившейся группы.

— Вот геолога в поселок ведем, — сказала Сауле пограничнику, — дорогу не знает.