Погребальные дроги (СИ)

- Все, здесь мы должны переночевать - до завтрашнего полудня искать меня не будут.

Плоскодонку вытянули на песок полностью и на всякий случай привязали к веслу. Трое разбрелись, осматриваясь, и все вернулись с топливом, пусть и сыроватым.

- Пусть его, этот огонь, - ворчал Зеленый Король, - и так и так конец...

Палки сложили в подобие сруба, застругали палочек, и его величество высек огонь. Слабенькое пламя слегка шипело и дымило, но держалось.

Вечер был теплым, сумерки постепенно превращались в темноту. Король сбросил черный наряд и вошел в воду. Довольно долго он брел по воде - сутулый, твердый, долговязый, - потом быстро поплыл вверх по течению. Епископ укладывал в костер ветку за веткой; живописец прислушивался - кто-то изредка сильно ударял по воде.

Пламя поднялось и окрепло. Налетели мотыльки и злые комары, а вслед за ними - маленькие летучие мыши. Они метались над огнем, иногда летели, как смятые замшевые тряпочки, прямо в лицо, но всегда успевали свернуть. Уследить за каждой мышью и тем более за всеми сразу было невозможно. Епископ Герма сидел неподвижно, сложившись втрое, уперев подбородок между колен и щурился из-за света и дыма.

Хейлгар подумал, послушал и тоже разделся. Он выглядел моложе и здоровее спутников - на мускулистых коротких ногах, заросший седым курчавым волосом от лобка почти до плеч, с небольшим брюшком.

"Экий сатир! Я безумен настолько... Но ты же ее оставил, так? Тогда скройся сейчас же, не стой у меня на виду".

Тот вошел в воду, обернулся лицом к глубине и поплыл туда, где опять хлопнул хвост и по воде побежали кольца. Потом без всплеска нырнул.

Зеленый Король возвращался назад - его, лежащего на спине, неподвижного, вперед головой несла вода, лишь легкий ореол волос немного шевелился. Руки короля были жестко сцеплены на груди, и не хватало ему только рукояти меча под ладонями. Пехотный меч лежал у костра. Плеска со стороны Хейлгара все не было, и епископ Герма встревожился. Тот все-таки вынырнул, вздохнул и снова ушел под воду. Хвост по воде больше не хлопал.

Зеленого Короля долго волокло спиной по песку. Когда остановило, он сел и пошлепал к берегу, оделся и сел поодаль от огня, выжимая редкие волосы и бороду. Епископ не шевелился и ждал. Скоро выскочил и Хейлгар с крупной рыбой в руках - небольшим гладким чудовищем с широкой мягкой пастью и длинными усами. Он, вытрясая воду из ушей, уронил сома на песок, и тот тоже запрыгал, судорожно ударяя хвостом.

- Отпусти! - попросил епископ Герма, - Нам же все равно умирать.

- И ему тоже умирать, - огрызнулся добытчик.

Пока он одевался, король заколол сомика мечом и приспособил его на сырой ивовой ветке над костром и остался следить за парадным блюдом. Его спутники порознь отправились в лес и вернулись в разное время, один - с большой охапкой хвороста и палок, второй - с тремя бревнышками. Потом отошел Зеленый Король, вернулся с целым кустом смородины и уложил первую пачку листьев на угли. Встал влажный белый пар, разлетелись во тьму насекомые и мыши.

Недвижно просидев еще сколько-то - рыба уже начала испускать тинистый пар - епископ Герма нарушил молчание:

- Хейлгар, ты можешь... передать своему богу просьбу... от меня?

- Да, могу. Но сейчас он не здесь, я просил его побыть с Аннуин до завтра. И не хочу их пока беспокоить.

- Так ты можешь принимать и отпускать его? Ничего себе!

- Ну да. А что такого?

Тогда епископ медленно распрямился и отправился на водопой. Вода была чистой, довольно теплой и вяжущей, с привкусом мела и извести. Этих привкусов живописец, привычный к белой пыли черного фона, не оценил бы, не смог бы заметить.

***

Рыба закоптилась и была съедена, внутренности и кости выброшены в воду. Сложили костер на всю ночь из пары бревен, уложенных на угли. И устроились на куче ветвей под светло-серой влажной сутаной, Зеленый Король - в центре, и по бокам его верные спутники. Епископа Герму, как наименее одетого, отодвинули к огню.

Первым в тумане проснулся король. Его озябшие спутники сползлись, сдавили его с боков и сильно прижали сверху. Он очнулся от удушья и решил, что сердце все-таки сдало, а плотный холодный туман встречает его уже не на земле. Но было как-то колюче, щекотно, жарко и шумно, как не бывает в загробном мире. Справа в ухо лезла борода, слева упиралась в висок щетина, острая, как резаная проволока. Бородач, когда ему не хватало воздуха, всхрапывал громко, как конь, и шлепал губами. Щетинистый говорил на латыни что-то об истине в пламени свистящим быстрым шепотом; он же сгреб остальных двоих в охапку и крепко удерживал рукой и коленом.

Король передернул плечами, и эти двое дружно сдвинулись еще крепче - а старческие ребра ненадежны. Тогда он растопырил локти, саданул обоих в бока и рявкнул:

- Хватит дрыхнуть! Задавили!

Острый локоть напрягся и придавил его горло. Второй забросил на него обе тяжелых ноги и от души всхрапнул еще раз.

- Слазьте с меня, оба - прошипел король, почти придушенный, и еще раз ударил локтями и коленями.