Погребенные

— А он дрался с мамой сегодня утром, — Эдриена было нелегко остановить. — Я знаю, я видел. Я пошел к ним в комнату, пока ты еще спала. Ты ведь знаешь, они иногда пускают к себе в кровать утром в воскресенье. Так вот, на них не было одежды, и папа был на маме, а она что-то громко говорила. И плакала тоже.

— Ты ничего не понимаешь, — Фелисити изо всех сил старалась говорить, как взрослая, надо же было образумить Эдриена. — Они не дрались, они любили. Ну, то, что обычно делают, когда хотят детей. Я знаю, мне моя школьная подруга Лайза рассказывала. Ее папа и мама занимаются этим каждое воскресенье, и если она тихонько заберется наверх, а они оставят дверь открытой, она может видеть их в зеркале.

— Нет, они дрались, — повторил Эдриен упрямо. — Мама бы не кричала, если бы это было не так.

Они могли спорить целый день. Чтобы прекратить разговор, Фелисити оставила брата одного, однако отошла недалеко, чтобы не терять его из виду. Она помнила, что обещала маме. Парк ей уже порядком надоел, в последнее время они больше никуда не ходили. Джеральд убедил маму, что здесь с ними ничего не может случиться. Они были достаточно разумны, чтобы не играть у озера, впрочем, у берега глубина не превышала нескольких дюймов. Фелисити вздохнула. Слоняться по парку было скучно. До ленча им не велели появляться дома, а потом снова отправят гулять в парк. Раньше все было не так, когда у них был настоящий папа. Ей приходилось все время напоминать себе, что она больше его не любит.

Она уселась на спиленное дерево, лениво наблюдая за Эдриеном. Он забавлялся тем, что пытался протащить медведя по растущей пучками жесткой траве так, чтобы тот не упал. Иногда он бывает таким глупым, как маленький. Слезы навернулись у нее на глаза; она повторяла снова и снова, что не хочет видеть своего настоящего папу, но в такие минуты, как сейчас, понимала, что это неправда. Он бы не позволил им всегда ходить в парк одним. Раньше воскресенье было самым счастливым днем. По утрам надо было обязательно бывать в церкви, но днем они непременно шли куда-нибудь вместе. Парк не был единственным местом для прогулок между едой и сном. У них было столько интересных дел! Они кормили уток, и те, покрякивая, выбирались из воды на траву и ходили за ними по пятам. Или ловили рыбу самодельными удочками. Охотились за насекомыми и ловили бабочек. А иногда летом приезжал большой фургон с мороженым и леденцами на палочке, и все ребята в округе сбегались к нему, привлеченные веселой музыкой.

Сперва казалось, что жить с Джеральдом весело. Особенно когда он подарил им столько игрушек на Рождество, что у них глаза разбежались. Но Джеральду в голову не приходило помочь им разобраться с какой-нибудь сложной игрушкой, а мама как будто потеряла интерес к их играм. Она теперь проводила много времени вдвоем с Джеральдом. Может быть, они хотят, чтобы у них был еще один ребенок. Слезы покатились по щекам Фелисити; это будет самой большой катастрофой в их с Эдриеном жизни. Тогда они станут не нужны Джеральду. Он даже может — резкая боль сдавила ей желудок — прогнать их! Только на прошлой неделе к ним приходила женщина, у нее была жестяная банка, в которую она собирала деньги для одного дома, где живут такие дети. И мама дала ей целых пять фунтов. А вдруг она и Джеральд уже подумывают о чем-то таком.

Фелисити плакала навзрыд. Папочка, пожалуйста, вернись! И зачем только мама променяла тебя на Джеральда? Теперь она хочет, чтобы мы совсем не виделись с папой. Но мы увидимся с ним. Непременно. Мы убежим и поедем к нему, потому что знаем, как сильно он нас любит. Если маме и Джеральду мы не нужны, то почему они не отправят нас к папе? Мы сами поедем к нему, он нас спрячет и не позволит забрать обратно.

— Ну, будет плакать.

Фелисити резко обернулась — позади стоял мужчина. Слезы мешали ей, фигура незнакомца дрожала и расплывалась, но девочка заметила, что он улыбается. Она шмыгнула носом, вытерла слезы тыльной стороной ладони. Теперь она могла разглядеть его получше.

Фелисити никогда раньше не видела этого человека, но он почему-то казался ей знакомым. Высокий, смуглый, с черными вьющимися волосами. Он улыбался, но только ртом. Глазами он впился в девочку, как будто хотел проникнуть в ее затаенные мысли. Она вздрогнула, этот взгляд пугал ее. И мама всегда говорила, чтобы она ни за что не вступала в разговоры с незнакомыми людьми. Но этот человек напоминал ей кого-то и, значит, не был совсем уж незнакомым.

— Вытри слезы, так-то лучше, — у него был веселый, успокаивающий голос, и если бы он не смотрел так, он был бы довольно милым; однако Фелисити была не в силах оторвать взгляд от его глаз. — Что у тебя стряслось? Неужто ты так сильно скучаешь по настоящему папе?

— Откуда вы знаете о моем настоящем папе? — Фелисити изумленно уставилась на него. — Он… он что… ваш друг?