Погребенные

Внутри всё вспыхнуло от накатившей ярости. Слишком давно я не испытывала это опьяняющее, абсолютно саморазрушающее чувство. Ревность. Боги, я сгорала от возмущения, и лишь от одной мысли о причине такой реакции меня затошнило от ужаса.

Я ведь не могла в него влюбиться. Чёрт.

– Дамы и господа, – микрофон на подиуме зашипел, и все тут же обернулись на ведущего торгов, – прошу занять места. Аукцион начнётся через десять минут.

Отличительной особенностью предстоящих торгов было то, что увеличивать ставку каждый кандидат мог не больше пяти раз. В первую очередь это сделали, чтобы сразу начать игру по-крупному. Естественным последствием ограничения стало то, что каждое заинтересованное лицо представляло как минимум от трёх до пяти человек. Это, конечно, запрещалось правилами, но… кого они волновали?

Уж точно не Пьера Бенетта. Я даже не сразу его заметила, таким понурым он выглядел. Обычно статный и громкий, старик о чём-то тихо перешёптывался с одним из джентльменов в первом ряду. Периодически он украдкой оглядывался, посматривая на Эттвуда, и каждый раз его лицо начинало сереть с новой силой.

Что ж, в вопросе, как вызывать тихий ужас, Габриэль определённо являлся специалистом.

Табличка с номером имелась и у Дориана. Вскоре появилась Вивиан, и мне показалось, будто её взгляд выражал примерно то же, что и мой, когда она увидела силиконовую блондинку под ручку с Эттвудом.

Робинса наконец-то отпустили. Раскрасневшись от повышенного внимания, он сел на стул рядом и всучил карточку с нашим номером. «Александр Робинс. Лувр».

– Лувр означает компанию, которая оплачивает банкет?

– Ага, тут все так. Будут покупать на счёт имущества компаний. Согласись, миллиард или даже больше – подозрительная сумма в руках одного физического лица.

– А кто платит за Эттвуда? – Я слегка откинулась на спинку стула, изучая спокойный, не выражающий интереса профиль Габриэля.

– Он и его отец владельцы крупнейшей компании по перевозке газа во всей Англии.

– Он молод, безумно богат, но потратил всю жизнь на разгадку исчезновения своей бабушки? Тебе никогда не казалось, что у него как-то маловато мотивации?

Впервые задумавшись об этом, я слегка охладела к блондинке, которая лапала спутника своими длинными, наманикюренными клешнями. Мне стоило почаще задаваться такими вопросами вместо того, чтобы испытывать глупую, беспочвенную ревность, сидя рядом со своим почти что парнем.

Робинс повторил моё движение, уставившись на Эттвуда.

– Предлагаешь отменить поездку?

На этом расследование истинных мотивов Габриэля тут же заглохло. Других вариантов докопаться до правды у меня не имелось. Разве что Алекс согласился бы растянуть несколько рекламных баннеров по всему Египту. Только вот он не согласился.

На подиум выкатили позолоченную тележку, на которой лежало сферическое глянцевое Око Гора, накрытое прозрачным куполом. Мы с Алексом даже не стали смотреть на него, но толпа мгновенно оживилась. Отсутствие эмоций на лице Габриэля сменилось каким-то нездоровым воодушевлением. Он отмахнулся от спутницы как от назойливой мухи и уставился на экспонат.

– Аукцион начинается! Стартовая стоимость семьсот тысяч евро!

Модный деревянный молоточек даже не успел сделать первый удар, а руки всех присутствующих уже взмыли к потолку. Всех, кроме Эттвуда, конечно же.

Алекс гордо поднял свою табличку.

– Миллион, – выкрикнул кто-то из толпы.

– Полтора миллиона.

У меня округлились глаза, а лицо Робинса поникло.

– Десять миллионов.

Габриэль по-прежнему не двигался. Дориан и Вивиан, что вполне логично, тоже. Зачем тратить ход, когда игра только началась?

Между тем, у нас с Робинсом оставалось ещё четыре попытки, правда, смысла в них больше не было. Когда цена возросла до ста миллионов, я попросила сразу два бокала с шампанским и залила содержимое себе в рот.

От поднявшегося в помещении шума раскалывалась голова. Официант подкатил мне тележку с ведёрком, поскольку устал носить бокалы по одному и притащил целую бутылку.

На цене в пятьсот миллионов евро рука блондинки, которая сопровождала Эттвуда, поднялась вверх. Одна пятая зала уже покинула торги, и в игру вступили собачки Габриэля.

Он настолько увлёкся ходом аукциона, что ни разу не посмотрел на меня. Не обернулся даже, когда я поперхнулась и начала кашлять на весь зал. Словно напрочь забыл о моём существовании. Сжимая в руках табличку с именем Робинса, я начинала злиться и пьянеть.

– Прошёл уже час, – зевнула я, положив голову на плечо Алекса. Он следил за происходящим с не меньшим энтузиазмом, чем Эттвуд. – Долго ещё?

– Восемьсот миллионов от господина с зелёной бабочкой! – крикнул ведущий, указав на Дориана. – Кто предложит больше? Я не расслышал? Девятьсот миллионов от господина в… – запнулся он, не зная, как обозвать белое платье на шейхе. Да и обзывать самого шейха в целом не стоило.

Когда ещё спустя полчаса ставка увеличилась до миллиарда с хвостиком, я сладко храпела на плече у Робинса. Из сна меня выдернул громкий, ужасно мерзкий женский смех.