Погрешность

— Можете не волноваться, я буду один.

— Вот и прекрасно.

17(4)

***

На эту встречу Громов действительно едет один. Он сообщает Ивану обо всем за пару минут до выхода из такси, но настоятельно просит не вмешиваться, потому что Степану не нужны проблемы. Совсем, их сейчас и так больше, чем хотелось бы.

Он едет на окраину города, в довольно заброшенное место, которое, к счастью, знает таксист. Им не приходится вилять кругами, испытывая навигатор и нервы. Громов выходит на улицу по указанному адресу, вокруг горят фонари, а на город уже час как упала ночь.

В сумке, которую он перекинул через плечо, деньги. Много денег, совсем неподъемная для него сейчас сумма, и если быть откровенным до конца, то его клиника этого не стоит.

Через несколько минут рядом останавливается пара идентичных черных джипов. Они будто запирают пути отступления, лишая права выбора. Вскоре из машины выходит высокий, худощавый мужчина. Его лицо скрывается под накинутым на голову капюшоном. Он протягивает ладонь, в которую Громов отдает сумку. Получив желаемое, незнакомец открывает молнию и вытаскивает пару пачек с деньгами.

Пока он убеждается в том, что деньги настоящие, с соседней крыши в прицел винтовки их отчетливо просматривает снайпер. Происходящее пишется на камеру со звуком.

Токман сидит в машине неподалеку, черный мини-фургон, под завязку набитый аппаратурой. Иван видит каждое движение тех, кто приехал на встречу с Громовым, и самого Громова видит. Он за ним следил с момента, как сегодня он вышел от Азарина. Степан упрямый, но ему нужна страховка, еще неясно, что на уме у этого быдла. Не смотря на то, что Иван уже все решил.

— Когда будут разъезжаться, ведем Власовских до конца, — Токман отжал кнопку на рации и с прищуром взглянул в монитор.

Степан все еще стоял напротив долговязого мужчины, который с улыбкой на лице отдал сумку своим помощникам.

— Все в порядке? — интересуется Громов.

— Более чем. Степан Арсеньевич, с вами можно иметь дело.

— Не хотелось бы, — Громов сделал шаг назад, а люди рассыпались по машинам.

Степан посмотрел вслед уезжающим авто и вытащил телефон. На экране горело несколько пропущенных от Ульяны, он совсем забыл ее предупредить. Покачал головой и вызвал такси, не стал ей звонить, а смысл беспокоить или будить ее среди ночи. Лучше приехать лично, что он и собирался сделать.

— Тебя подвезти? — за спиной раздался знакомый голос, и Степна повернулся.

— Токман?

— Я.

— Ты за мной следил?

— Конечно. Это слишком гнилые люди, чтобы я оставил тебя одного.

Громов разозлился, но тактично смолчал, не видел сейчас смысла что-то говорить. Главное, что все прошло удачно.

— У меня для тебя новость. Банк, через который Талашина проводила свои махинации, знаешь чей?

— Чей?

— Власова. Того, чьим людям ты только что бабки отдал. Светку развели, счет не был заморожен. Фактически они его просто завернули.

— И давно ты в курсе?

— Пару часов.

— Значит, я сейчас…

— Нет. Ты сейчас все сделал правильно, они забрали свое, а тебе вернут то, что «заморожено» на счету. Люди умеют быть сговорчивыми, поверь…

— То есть ты меня использовал для каких-то своих делишек?

— Я просто договорился. Все слишком сложно, но не отдать им деньги здесь и сейчас было невозможным.

— Сука ты, Токман.

— Я говорил тебе подождать, с самого начала. Говорил, — Иван раздраженно стащил с шеи галстук.

— Мог бы разъяснить, почему и…

— Не мог. Не в этой ситуации, работа у меня, знаешь ли, такая.

— Работа, — Степан злобно оскалился, — ну да.

Громов качнул головой и шагнул в сторону проезжей части, где уже остановилось такси.

— Степ…

— Пошел ты.

В дороге он много думал. Анализировал произошедшее. Он понимал и не понимал Ивана. Их дружба подрывала здравый смысл, с друга ты всегда требуешь большего, а иногда даже невозможного. К сожалению, именно так устроен человек, он требовательное и не самое приятное создание на этой планете.

У больницы Степан расплачивается с водителем наличкой и сразу вытаскивает пачку сигарет. Хочет курить, до дрожи в пальцах. Сегодня он потрепал себе нервишки на годы вперед.

Делает крепкую затяжку, выдыхая густой дым в небо.

Выбросив окурок, Громов поднимается к Ульяне, еще в первый день договорился (приплатил кому надо), чтобы пускали в любое время. Тихо открывает дверь в палату и замирает на пороге, сталкиваясь с ее огромными красными глазами. Она плакала.

Улька вытирает слезы и задирает голову, смотрит на него настороженно, но стоит ему сделать шаг к ней, как она вновь срывается на плач.

— Что случилось? — садится рядом, растерянно бегая глазами по ее мокрому лицу.

— Здесь была Света.

После этих слов мужские кулаки сжимаются, а глаза наливаются лютой ненавистью.

— Что она тебе сделала? Что сказала?