Пояс Богородицы

При слове «русский» вспомню я отца.
Вот он идёт домой, окончив смену.
Он прост и мудр, и звание творца
По чьей-то воле носит, как в насмешку.

Вино и мат, и коммуналок быт…

Живи как хочешь, на себя надейся!
Затравленный и разве что не бит,
За грех какой унижен ты донельзя?

День изо дня со стародавних пор

Освистанный и преданный позору,
Всё тот же ты и узнаваем по
Исполненному некой тайны взору.

Ты телевизор включишь. На диван

Присядешь поздно вечером, усталый.
Российской сути чуждый идеал
Навязывать тебе не перестали.

Кому-то эти речи – хороши.

Для них сверкают в сказочном обличье
Наряды, что не купишь за гроши,
От Кристиан Диор и Нины Риччи.

Рубахи у тебя – из бумазеи,

А обувь из кирзы – такая мода…
С каким благоговением в музей
Заходишь ты, быть может, раз в два года!

Не на полотна мрачные Дали,

Ты неотрывно смотришь и любовно
На ровный свет остуженных долин
С картины передвижника любого.

Как при июльской радуге-дуге,

Всего на миг воспрянув, ты не гаснешь,
И неподвластна никакой туге
Душа твоя, распахнутая настежь!

Александр Иванович Гучков

Калужанин по роду-племени,
Жития начиная повесть,
Не за ради славы и премии
Птицу синюю – счастье, то есть,

Он искал, поводя фонариком

Любопытства, весёлый парень.
Англичан колошматил в Африке,
Что на буров войной напали.

Наделён огромным талантом,

О себе заявил он быстро.
Был он бабником, дуэлянтом,
Октябристом, думцем, министром.

И когда погасло свечение

Нимба умершей вскоре власти,
С Шульгиным царя отречение
Принял он в годину ненастья.

Его имя как по инструкции,

Кем-то наскоро сочинённой,
Поминал трибун революции,
Зло высмеивал Саша Чёрный…

Над моей головою вороны

Тоже каркали очень скверно.
Родословье мое спецорганы
Знают лучше меня, наверно.

Не однажды читал я вечером

О Гучкове А. И. страницы.
Фантазировать, братцы, нечего —
Мы с ним только однофамильцы.

Сослуживцы меня и приятели

До сих пор всё пытают тщетно:
«А ты чей по отцу и матери?
Не Гучкова ль полена щепка?»

Я люблю отделаться шутками,

Я приколы люблю и байки.
«У меня в Берлине и Штутгарде
На счету огромные «бабки»,

В Пизе, там, где башня Пизанская,

Мои улицы есть и кварталы…» —
«Не бреши, нищета рязанская!
Лишь стихи – твои капиталы…»

Осень 1957 года

Сестре Вале

В пору нищую,
Брат с сестрою
Знались с пищею
Мы простою.

Каша сварена,

Щи упрели.
Ноги в валенках.
Мы – за двери.

Что мы видели?

В «Марсе» хмуром
Фильмы Индии
С Радж Капуром.

Валя – с косами.

Стынут лужи.
Первый в космосе
Спутник кружит.

…Осень вспомнилась,

Щи да каша.
Светом полнилась
Память наша.

«Это, верно, было так…»