Пояс Богородицы

Ревела буря, дождь шумел,

Во мраке молнии летали…

Беспрерывно гром гремел

И ветры в дебрях бушевали.

Кондратий Рылеев

Это, верно, было так:
Я на белый свет явился.
Я семь дней уже – не там.
Вот он, я – не запылился…

Распелёнутый, нагим

Я лежал, не понимая,
Что родня поёт мне гимн,
Вся по случаю хмельная.

Наклонялись надо мной,

Волосёнки нежно гладя,
Сват, соседка, кум с кумой,
Брат двоюродный и дядя.

А свояк надрывно пел,

Подпевала баба Тома.
Словно буря, «гром гремел»,
Сотрясались стены дома…

Расходились по снежку.

В январе темнеет рано.
И отец, хватив лишку,
Тоже пел про атамана.

И басил хмельной отец,

Потому как выпил сильно:
«Ай да Дуня! Молодец,
Подарила-таки сына!»

«Сон я видел: мамою клянусь…»

Сон я видел: мамою клянусь,
С места не сойти и провалиться! —
Будто бы война пришла на Русь
И врагом окружена столица.

Как попал я в пекло – не пойму.

Снится бой – и никуда не деться.
Всё в дыму, идёт война в Крыму —
Есть такая присказка из детства.

Вот я у окопа на краю,

Вот бегу, рванув рубахи ворот…
Иногда бывает, что в бою
Я повержен наземь, а не ворог.

Но и враг убитый снится мне…

Сон я пересказываю маме.
А она мне: «Ты шептал во сне:
«Братцы, братцы, не Москва ль за нами?..»

Рассказ друга

Я проболел тогда всю зиму,
Так долго сроду не болел.
И всё же хворь, тянув резину,
Я в феврале преодолел.
Однажды окна отпотели,
Узор оттаял ледяной,
И обозначились потери,
В душе не принятые мной.
Узор морозный, тонко соткан,
Скрыл перемены во дворе.
Пока болел, была высотка
Построена на пустыре.
Я поглядел в окно устало,
Ребячьих не скрывая слёз.
Где вырос дом, дерев не стало.
И клён исчез, и пять берёз.
Что сталось с милыми моими?
Вы где, берёзоньки и клён,
Где на стволе я резал имя
Той, был в которую влюблён?
Я проболел тогда до марта,
Лишь по весне я стал вставать.
«Деревья жалко, а дома-то,
Дома нужны!» – сказала мать.
Я, помню, маме не перечил.
Я в лес, поправившись, сходил
И у высотки той под вечер
Берёзу с клёном посадил.

«У сестрёнки я гощу, у В'aлюшки…»