Пояс Богородицы

Выйдя с Красной на Манежную,
До Кузнецкого моста
Я пойду Москвою снежною.
В поздний час она пуста.

Я с Тверских сверну задымленных

И в сиянии огней
Над Большим завижу вздыбленных
Аполлоновых коней.

Спит в ночи театр ковригою —

Честь и гордость россиян.
Как солонкою, квадригою
Он летящей осиян.

От кого? От брата, вроде бы,

Я слыхал (о том скажу)
Что на нашей малой родине
Отковали ту вожжу,

И детали сбруи ковкие,

Дабы ржа их не взяла,
Кузнецы ковали ловкие
Из мещерского села.

Более того, поведали

Мне однажды дивный сказ,
Что едва ль не в кузне дедовой
Был тот выполнен заказ…

Замедляю шаг и тише я

По Москве ночной иду…
Вот бы мне четверостишие,
Как квадригу, на виду,

Сотворить, чтоб слово за слово

Зацеплялось, сведено,
Понимаемое запросто,
Чтоб не старилось оно.

«Лесная Макарьевка, Б'aбенка, Унжа…»

Лесная Макарьевка, Б'aбенка, Унжа…
Года пролиставший в земной круговерти,
Я к вам возвратился не в звании мужа,
А тем же мальчишкой весёлым, поверьте.

Я снова азартен, и чешутся руки.

У самого берега выследив стаю
Вьюнов осторожных, снимаю я брюки
И в воду, пугая рыбёшек, влетаю.

Когда-то кошёлкой я их без напряга

Ловил, неторопко бродя, воровато.
Под ивой поникшей всё та же коряга,
Которую с лешим сравнил я когда-то.

Там омут, там волосы моет русалка.

Я знаю, что там, за корягою, глыбко…
А то, что вьюны разбежались – не жалко.
Подобным макаром не ловится рыбка.

«Беден я. Мне не нужна охрана…»

Беден я. Мне не нужна охрана.
Не боюсь скатиться я с вершин.
Вот вчера с погоста и до храма
Утром я прогулку совершил.

Вспомнил дурней детства, оборванцев,

Чьи затылки вечно грызли вши:
Коля Пятки Режут, Ваня Манцар,
Маша Кши и Маня из Курши.

Где вы жили, я уже не помню.

Видно, в самой грязной из лачуг.
Всё бродили по лесу и полю,
Потроха варили и сычуг.

Вы на Пасху, тёплою весною

(О весёлость вечно тёмных лиц!),
С кладбища кошелкой колосною
Сотни крашеных несли яиц.

Вы боялись окрика и палки.

Колю встретив у церковных глав,
Стоит, озоруя, крикнуть «пятки!» —
Коля прочь бросается, стремглав.

Ребятня любила, вас пугая,

В меру сил страшнее сделать вид.
«Кши!» – и прочь за Манею другая,
Что постарше, грузно семенит.

Горемыки, вы убрались рано,

Скоро, словно полая вода…
Ну, а что до Манцара Ивана,
Тот нас не боялся никогда.

В старой, ещё бабушкиной шали,

Шёл и я на Манцара войной.
Мы, отстав, друг друга вопрошали:
«Может, Ваня умный – не дурной?..»

Вот бреду я городом, скиталец.

Я бреду, не видя никого…
В спину мою тычет чей-то палец:
«Он поэт… Он, знаете, того…»

«Услышал, наверное, лет эдак в семь я…»