Пояснения к тексту. Лекции по зарубежной литературе

Родился Франц Кафка в большом доме на границе гетто в Праге (вообще чехи, евреи и австрийцы — все считают его своим), в семье коммерсанта, владельца галантерейной лавки. Семейный очаг всю жизнь Кафку чрезвычайно тяготил, особенно тяжелые отношения у него сложились с отцом, человеком крутым, властным и бесцеремонным. Ему было три года, когда батюшка выставил его ночью за какую-то шалость на балкон. Чем-то пражское детство Кафки напоминало таганрогское детство Чехова. Но Чехов не сломался и преодолел все препятствия, Кафку же все препятствия ломали. Отношения с отцом, банальным семейным деспотом — предмет чрезвычайного внимания фрейдистов, пытавшихся разобраться в кафкианских загадках через личную биографию писателя и анализ знаменитого, так никогда и не отправленного, письма к отцу. При этом поразительно, что написал его не мальчик, а великовозрастный муж в период расцвета литературного творчества. Дело, однако, в том, что очень многие сыновья могли бы написать своим отцам такие письма — здесь нет объяснения творчества и его причин, исходя из биографий, иногда можно обосновать какие-то особенности таланта и стиля, но не более того. И в детстве и в зрелые годы Кафка мучим разнообразными страхами: он боялся няньки, поварихи, учителей, каждый год ждал провала в школе, хотя учится вполне прилично. Кажется, он был «стеклянным» мальчиком, как называл себя вечно ревевший в детстве Петр Ильич Чайковский. После окончания гимназии он решает выбрать такую специальность, которая меньше всего занимала бы душу и мысли, оставляя совершенно равнодушным, и выбирает юриспруденцию, полагая, что она допускает наибольшее «равнодушие».

В двадцать лет знакомится с Максом Бродом, единственным верным другом на всю жизнь, энергичным помощником, душеприказчиком, не исполнившим волю покойного и не уничтожившим его произведений и дневников, за что мы с вами ему премного обязаны. Кончает юридический факультет, имеет весьма причудливые отношения с женщинами: Фелицией Бауэр, Гретой Блох, Миленой Ясенской. И поочередно и зараз. С ними у Кафки бесконечная переписка по два письма в день, бесконечные объяснения в письмах и признания, бегство от реальных свиданий и расторжение помолвок. Со всеми одно и то же: что с не очень умной и умеренно красивой Фелицией Бауэр, то и с красавицей, умницей и талантливой журналисткой Миленой Ясенской. Они не понимали, что, в сущности, дело не в них, что они случайные жертвы, что просто Кафка, как утопающий, хватается за все, что проплывает мимо в напрасных усилиях спастись. Как-то Фелиция Бауэр использовала в качестве посредницы подружку Грету, и Кафка схватился за нее. То же было и с роковой красавицей, напоминающей Лу Андреас Саломе, Миленой Ясенской. У Кафки был отчаянный страх перед окончательным выбором, перед совместностью, вероятно, более всего перед физической совместностью, хотя он страшно боялся одиночества и боготворил семью. От всего этого, если что и оставалось, так это письма: к отцу, к Фелиции, и особенно, совершенные письма к Милене. Все они опубликованы.

Кстати, эти письма не очень отличаются по стилю от прозы Кафки, потому что особенности его художественного письма в том, что все эти художественные гротески написаны спокойным регистрирующим слогом. Помните, применительно к Борхесу я вам рассказывала об ученом и визионере Сведенборге, так вот, тексты Кафки — это нечто в том же роде, только объект описания иной. Это чудовища в стеклянных сосудах, как в кунсткамере. Ко всему прочему, у него была болезнь, бывшая в начале века бичом мелкой интеллигенции — чахотка, туберкулез. Впрочем, он утверждал, что его каверна (ниша в легких) — символ Фелиции Бауэр. Правда, последний год жизни Кафка провел очень благополучно с немудреной юной женщиной, заботившейся больше по части кухни, Дорой Димант, которая не предъявляла к нему никаких требований, и этот последний год оказался весьма плодотворен в творческом отношении. Всем и всему чужой, и христианам и иудеям, он был, по сути, совершенно бездомен в том смысле, в котором, по Цветаевой, бездомны все поэты и все проклятые (помните, у Булгакова был поэт Иван Бездомный, это такая серьезная шутка). Милена Ясенская говорила, что он «голый среди одетых». На людях, правда, Кафка держался весело и дружелюбно, представая совсем не таким, каким его можно было вообразить, читая дневники. Вообще же он относился к тому человеческому типу, который у Юнга называется интровертом.