Поиграем в ладушки?

Если не все, то многие (хотя, на самом деле, все!) в детстве хотя бы раз мечтали о неограниченном доступе к конфетам. Но воплотить мечту в жизнь удалось отнюдь не каждому. Среди счастливцев оказалась Ольга, продавщица кондитерского отдела в огромном супермаркете. Но странное дело: проводя так много времени среди всевозможных сладостей, счастливой себя она не чувствовала. То ли от того, что избыток сладкого (в прикладном и узком смысле) высыпает на щеках диатезом и ложится «спасательным кругом» на некогда тонкую талию. То ли от того, что сладкое (в смысле широком и философском), когда его слишком много в жизни, становится приторным и вызывает неприятие.

Свою «сладкую жизнь» Ольга с неуемной энергией начала обустраивать немедля после переезда из Крутёнок в областной центр. Из родной деревни она бежала, сломя голову, после окончания десятилетки. Даже если бы ей одномоментно предложили непыльную работу в поселковой администрации, бесплатное молоко с фермы, фотографию на доске почета и директора плодоовощной базы в мужья, она бы отказалась. Жизнь в отчем краю не казалась ей сладкой ни под каким углом. Горизонты ее желаний простирались куда шире: до отдельной хорошо обставленной городской квартиры с ванной и горячей водой; мужа – пусть не очень красивого, но занимающего ответственный пост; большого зеркального шкафа, забитого всевозможными импортными шмотками; и обязательно – ухоженных рук без цыпок, но с дорогим маникюром.

Как ни странно, этот рубеж был взят без особого даже труда. Когда студенток Технологического училища отправили на практику на консервную фабрику, семнадцатилетняя Ольга своим нежеланием пачкать руки и портить маникюр в первый же день сумела вогнать в яростную дрожь всех, начиная от обработчиц овощей и заканчивая мастером производственного участка. И только директор по сбыту готовой продукции, случайно ставший свидетелем конфликта, не стыдил белоручку. Для начала он снял практикантку с линии и переместил в свою приемную, а впоследствии – и в свою квартиру.

Вопреки мрачным прогнозам Ольгиной родни, он развелся со старой женой и сыграл свадьбу с молодой невестой.

Ему было за сорок, был он лысоват и малость кривоног, а когда смеялся, то неприятно повизгивал, будто поросенок в мешке на тряской дороге. Но Ольга верила в то, что любит своего избавителя. Вполне достойной компенсацией за лысину и неприятный смех была трехкомнатная квартира, личная «Волга», хороший оклад. Появился вожделенный зеркальный шкаф и быстро наполнился заграничными вещами. Случался отдых в Крыму и даже экскурсионная поездка в Болгарию.

Муж до поры таскал ее за собой на разные деловые и полуделовые банкеты. Хвастался друзьям, словно не мог наиграться дорогой безделушкой. Когда случалось заскочить домой на обеденный перерыв, с радостью уминал Ольгин деревенский борщ, и нахваливал атмосферу домовитого уюта, созданную молодой женой.

И все же желанная сладкая жизнь все чаще вязла в зубах. Муж умел говорить только о консервах, сбыте и футболе. Его друзьям было от сорока до шестидесяти, женам друзей – соответственно. Муж любил коньяк и часто пил его вволю. Не столько, чтобы утром не встать на работу, но достаточно, чтобы стать тяжелым и неповоротливым, как поддон с ящиками консервированных баклажанов. С некоторых пор молодая жена перестала выносить запах коньяка и вечерами не спешила на супружеское ложе.

Потом командировки мужа стали все чаще и длиннее, совместные выходы в консервно-сбытовой свет все реже, а похвалы в адрес супруги – формальнее. Наконец, появилась Людочка – практикантка из технологического училища.

После развода у Ольги в сухом остатке оказалась съемная комната в коммуналке на окраине города, чемодан любимых платьев и белые ухоженные руки с маникюром. Среди нематериальных приобретений был бесценный опыт. Во-первых, Ольга поняла, что общность интересов в семейной жизни – не последнее дело. Во-вторых – что имущественные отношения супругов в случае развода не мешает обговаривать заранее и прописывать на бумаге.

***

Николай с детства видел себя капитаном. Не важно каким – воздушного судна, океанского лайнера, космического корабля. Главное – офицерский китель, горящие огнем пуговицы, капитанская фуражка с кокардой и погоны.

Вместе с тем, трудно было представить себе мальчишку, более непохожего на подтянутого капитана. Он был рыхлым и рослым – на голову выше своих сверстников. Волосы были вечно взлохмачены, рубашка – выпростана из-под брючного ремня, пухлые щеки и губы – в пятнах потекшей ручки. Его звали Кисель, Хрюн и Гуляш. Но не Капитан…

Вместе с тем Коля не замыкался в себе. Он был самым искренним болельщиком, когда другие гоняли в футбол. Не замечая издевки, бежал по «липовым» поручениям одноклассников в учительскую, доверчиво улыбаясь от возможности кому-то чем-то помочь. Никогда не жалел ни карандашей, ни решенной задачки, ни коржика в буфете. Он отдал бы и больше, если б кто попросил. Он умел радоваться чужой радостью и мечтал о настоящем друге.