Поиграй со мной

Мои глаза щиплет от слёз облегчения. Никогда раньше я не чувствовала себя настолько настоящей, как с ним, и я не могу объяснить, какое это чувство свободы — быть собой, без необходимости прятаться. После всех этих лет, всей боли, я наконец нашла свою идентичность, своё место в этом мире. Пелена страданий спадает, оставляя лишь крошечный осколок — напоминание о том, что сформировало меня, привело к тому моменту, в котором я не хотела бы изменить ни единого элемента.

Я хватаю его волосы, притягивая его лоб к своему, пока он приближает нас к финишной черте. Всё вокруг покалывает, сжимается, втягивая его глубже, словно я не хочу, чтобы это заканчивалось. Но я знаю, что дольше выдержать просто не смогу.

Глаза Гаррета перемещаются между моими, читая мои мысли.

— Я тоже, детка, — уверяет он.

Его рот обрушивается на мой, когда он толкается во мне, проглатывая крик, вырывающийся из моего горла. Когда мы соединяемся, все, что я вижу, — это звезды, которые он так легко повесил в моем небе.

Сильные руки прижимают меня к широкой груди, и Гаррет перекатывает нас на бок, шепча, как сильно он меня любит, пока держит.

Я так долго убеждала себя, что мне лучше быть одной. Я так привыкла к своей независимости, говорила себе, что она нужна мне, чтобы быть сильной, что не осознавала, насколько одинокой я себя чувствовала.

Затем Гаррет стал лучшим другом, партнером, который был рядом со мной и держал меня за руку. И мир кажется намного менее страшным, когда мы сталкиваемся с ним вместе, а не по отдельности. Я больше никогда не хочу расставаться с этим чувством.

Губы Гаррета касаются моего плеча, прокладывая дорожку к моей шее своим прошептанным обещанием.

— Я никуда не уйду.

А он не уходит. Я просыпаюсь утром в пустой, смятой постели, но слышу его. Из кухни доносится тихое жужжание музыки, топот его ног, звяканье сковородок.

Я надеваю его рубашку, закатываю рукава до запястий, ровно застегиваю пуговицы и иду по коридору. Я нахожу его готовящим на плите в одних боксерах, утопающим в солнечном свете, льющемся через окна, как будто его место именно здесь.

Он улыбается мне через плечо — захватывающее дух зрелище.

— Доброе утро, солнышко, — притягивая меня ближе, он целует мои губы, обводя линию подбородка, изгиб горла. Он заканчивает громким поцелуем на моей щеке и хлопком ладонью по моей заднице. — Как тебе нравятся мои яйца?

Должно быть, я совсем дура, если считаю ответ оплодотворенным.

Вместо этого я откашливаюсь, заправляю волосы за ухо и задаю настоящий вопрос.

— Можно ли съесть просто пирог?

ГЛАВА 36

НЕ БЕЙ ЕГО В ЛИЦО

Я не могу поверить, что Дженни выросла с этим.

Я недооценил ее силу, ее стойкость. Какую изнурительную жизнь она вела. Это столь же печально, сколь и восхитительно.

— Пришло время для другой классики, на этот раз Элтона Джона и Кики Ди, — Картер разворачивается, нелепо приподнимая бровь, и смотрит на аудиторию из шести человек, держа микрофон у рта. — С единственной в своем роде интерпретацией Картера Беккета, которая, возможно, делает его лучше оригинала, — музыка гремит из динамиков, слова начинают звучать по телевизору, и Картер пристально смотрит Оливии прямо в глаза, — Не нападай на Мое сердце, — он указывает на свою жену. — Это для тебя, девочка Олли!

— Иисус Христос, — бормочу я из-за ладони, в которую уткнулся лицом, когда Картер разражается песней и танцем. Это не столько танец, сколько… вращение? Я, блять, не знаю, но Оливия выглядит так, будто вот-вот заплачет. Я трясу ее за колено. — Ты в порядке?

— Конечно, с ней не все в порядке, — парирует Эммет. — Она собирается произвести на свет ребенка, который будет точной копией ее мужа.

Адам подбегает, протягивая ей запотевшую пинту пива.

— Вот. Это безалкогольное, — Оливия делает невозмутимое лицо, и Адам одаривает ее жалостливой, суровой улыбкой. — Я знаю. Мне очень жаль.

— Хуже всего то, что это должен быть дуэт, — бормочет Кара, наблюдая, как Картер кружится, — но он поет обе партии.

— Итак, о-о-о-о, о-о-о-о! — он разворачивается, останавливается перед своей женой — которая выглядит странно невозмутимой — и указывает на нее. — Не нападай на мое сердце!

— Я так влюблена в него, что это невероятно, — думаю, это то, что Оливия бормочет рядом со мной.

— Что?

— О, ничего, — она улыбается, как будто забыла, что я здесь, затем похлопывает меня по бедру. — Итак, Гаррет. Как… все?

— Все? Х-хорошо. Действительно хорошо, — почему она так ухмыляется, вся такая хитрая и коварная? Короче говоря, беременным женщинам нельзя позволять быть хитрыми. Они и так достаточно пугающие. — Да, все… очень хорошо.

— Я не видел тебя с того дня в ресторане в День Святого Валентина. Ты ушел в спешке.

— Ну, последние три дня мы были в пути, — напоминаю я ей.

— Ага, а до этого ты отсиживался все пять дней до финиша.

— Да, я… — я провожу рукой по волосам. — Занят.

Она наклоняет голову.

— Занят?