Пойма

— Может, и да, но как-то больно уж тревожит меня мысль, что в мире так много жестокости. Уж я бы предпочёл, чтобы там оказался кто-то один, а не два, а если сказать по совести, так и вовсе чтобы никого не было. Но, как говорится, хотеть не вредно, да хотелка не выросла.

— Джейкоб! — возмутилась, но вроде бы не оскорбилась мама. Потом хихикнула: — Ну что за похабщина! Что же им так не нравится? Почему это они выступают против?

— Ты ведь не хуже меня знаешь, — сказал папа.

— Потому что цветная? Ну а им-то какая разница?

— А что, если это сделал белый?

— Тогда его должны наказать.

— Само собой. Но не все видят это таким образом. Некоторые считают так: цветная, работала проституткой… что ж, значит, получила по заслугам. Если это сделал цветной, тогда тут одной чернокожей меньше, о чём ещё беспокоиться, к чему трепыхаться? Если это был белый, тогда им хотелось бы оставить это дело в покое. Они ведь считают, что белому дозволяется развлекаться с чёрной, и не важно, что у него за развлечения, и уж точно никак платить он за это не должен.

— Ты когда Гарри высадил, ты куда поехал?

— В город, к Кэлу Филдсу.

Когда он это сказал, я почувствовал себя всё-таки ещё совсем желторотым младенцем. Из-за того что я забрался на крышу ледохранилища, отец, видать, и отправил меня домой пораньше — насколько же он был недоволен, раз проделал неблизкий путь до дома, только чтобы не брать меня в город?

— Это ведь газетный издатель, верно? — спросила мама. Говорила она про нашу еженедельную газету «Марвел-Крик гардиан». — Тот самый старый дед, который в жёны молоденькую взял, — продолжала она, — завёл себе, что называется, горячую штучку?

— Ага, — сказал папа. — Хороший мужик. Молодая жена, кстати говоря, от него сбежала — с каким-то заезжим торговым агентом. Кэлу, впрочем, это по барабану. У него теперь новая подружка. А рассказал он мне кое-что интересное. Говорит, это уже третье убийство в наших краях за восемнадцать месяцев. В газете он ни об одном из них не писал, главным образом потому, что это грязная тема, но ещё и потому, что убивали всегда цветных, а его читателям на то, что там у цветных, глубоко плевать.

— Откуда он о них знает?

— Он на довольно короткой ноге со здешними цветными общинами. Говорит, у него на новости нюх, даже если новость для его газеты не вполне подходит. Всякий раз, говорит, убивали проституток. Одно убийство случилось в Перл-Крике. Труп нашли на берегу реки в большой сливной трубе у лесопилки. Ноги у ней переломали, выдернули да привязали к голове, а всё тело изрезали. Как то, что я видел сегодня. Оказалось, никто эту женщину, в сущности, не знал. Откуда-то она вроде как приблудилась и работала в каком-то из тамошних бардаков.

— Бардаков?

— Это место, где работают проститутки, милая. Такой типа как дом… знаешь?

— Ой. Да я-то образованная. Не знала, что ты во всём этом тоже разбираешься.

— Ну я-то много чего выучил на своей службе констеблем. В общем, её нашли и похоронили какие-то добрые христиане — решили, что нельзя бросать тело без погребения, а через какое-то время никто уже особо о ней и не вспоминал. Та же самая старая басня. Сами цветные про убийство цветного не больно-то распространяются, разве что между собой. Они, когда могут, о себе заботятся сами, потому как белый закон тут точно выкладываться не станет. В тот раз не оказалось никого, кто знал бы женщину, ну и подозревать никого не стали. Подумали так же, как и про Джельду-Мэй Сайкс. Представили дело так, будто порешил её какой-то босяк, да и уехал на вагонной подножке.

— Ты же сказал — три.

— Другую в реке нашли. Подумали по первости, будто утопла. Кэл говорит, ходили слухи, что и её порезали во всяких местах, но за правду он не ручается. Может статься, никакой связи тут и нету.

— Когда же все эти убийства случились?

— Насколько я знаю, первую убили в прошлом январе. Про вторую без понятия. Даже не знаю, взаправду ли там что-то было. Могли же просто болтать о чём-то, что было много лет тому назад, а Кэл только выхватил краем уха. Или тот, кто ему пересказал, сам чего-нибудь недослышал. А то и вовсе наплёл с три короба. Трудно сказать, когда дело цветных касается.

— А мистер Филдс знал про эту Джельду-Мэй Сайкс?

— Да.

Некоторое время они молчали. Через наши тонкие стены до меня долетало стрекотание сверчков, а где-то в пойме громко квакала лягушка-бык.

— Ну а тело Джельды-Мэй, — спросила мама, — с ним-то что сталось? Кто-то забрал?

— Да никто. Я, милая, внёс небольшой задаток, чтобы её зарыли там, на кладбище для цветных. Знаю, денег у нас нету, но…

— Брось. Всё в порядке. Ты всё правильно сделал.

— Я сказал тамошнему пастору, что дам ему и побольше, как заимею.

— Это хорошо, Джейкоб. Это правда доброе дело.

— Вот, кстати, про ихнего констебля. Знаешь, кто там сейчас?

— Нет.

— Рыжий Вудро.

— Надо же. Не знала. А ты?

— Ну я-то знал.

— Что ж ты не говорил?

— Да всё как-то повода не было. Я об этом особенно и не думал вплоть до сегодня, когда его встретил. Мне и сейчас-то говорить не хотелось…

— Ой, я тебя умоляю!