Пойманная

— Все будет хорошо, Найя. Что бы ни случилось, будь уверена, я смогу тебя защитить. Ты мне нужна. — Вцепившись в мой подбородок, Леонард заставил меня посмотреть ему в глаза. — По-настоящему нужна, а не из жалости, Найя. В тебе столько…

Я не дала ему закончить. Во мне действительно столько… всего. Да и потом, я-то помню, что в будущем наши пути разойдутся, поэтому не особо надеюсь на его защиту.

— Я знаю, Леонард, и люблю тебя за это.

— Вот и отлично! — воскликнул красавец-эльф нарочито радостным тоном. — Сегодня у нас по расписанию торжественный ужин, а завтра с утра — коронация. Не могу поверить, что озерники всерьез собираются надеть корону на этого ребенка. Он пытался заставить тебя смотреть его будущее?

— Пытался.

— Только не говори, что ты притворилась, что дар все еще при тебе!

— Нет, конечно!

— Что ты сделала, напугала его?

— Напугала.

— Рассказала про смерть твоего отца?

— И солгала про Тарха.

— М-да. Ад ждет тебя, Найя Делегранс, — засмеялся король.

Какая неловкость! На щеках Леонарда тут же расцвели багровые пятна. Да уж, ад — место знакомое, ведь именно там можно найти дьявольские мучения. А значит, меня там примут с распростертыми объятиями.

— Думаю, что мне пора наряжаться к ужину.

Леонард проводил меня тяжелым виноватым взглядом.

* * *

Молодая горничная чуть ли не визжала от восторга, когда ее попросили помочь мне одеться к ужину. Еще бы, такая честь! Одеть меня, женщину, которая еще совсем недавно умирала от черной страсти.

Поигрывая с моими отросшими волосами, она не сводила с меня жадного взгляда.

— А если забрать волосы наверх и выпустить локоны, то будет красивее. Вот, посмотрите.

Я закрыла глаза. Не хочу смотреть на мое отражение, оно снова кажется исковерканным. В моих глазах живет страсть. Нет, не черная, а настоящая. Оказывается, она еще страшнее и безнадежнее черной.

— Да, очень красиво, спасибо.

— Так вы даже не посмотрели!

— У меня болит голова.

Очередная легкая, доступная ложь.

— Госпожа, вы уж извините, но можно вас спросить… ну… про это…

— Про черную страсть, — понимающе киваю, и эльфийка краснеет и алчно впивается в меня взглядом. Кто только меня об этом не спрашивает. Конюхи, придворные, слуги. Все, кому не лень.

— Да, про нее. Все говорят, что вы очень страдали, чуть не умерли. Дело понятное, ведь лорд Имани — …ах!.. — призвав на помощь весь свой словарный запас, она все равно не смогла найти должной характеристики для божественного лорда и только восторженно взмахнула руками. — Но почему именно черная страсть, да еще и у женщины! За что же вас так боги покарали?

— Думаю, что за грехи.

— Грехи! — Руки в моих волосах дрогнули, но любопытство взяло верх. — А кто вас спас?

— Старшие маги, конечно.

Еще одна ложь, как бусина на четках.

— Здорово. А лорд Имани… эээ… он ответил на ваши чувства? — Наклонившись к моему лицу, она больно оттянула сжатые в кулаках пряди, чуть ли не капая слюной в ожидании моего ответа.

— Прошу прощения, но я почти ничего не помню, — без лишних эмоций ответила я. Меня не обижал интерес окружающих, ведь я и сама задавала Адену вопросы о Ноэль и ее поклонниках.

Судя по тому, что горничная посмотрела на меня с сомнением, она не верила в ответные чувства лорда Имани.

Итак: торжественный ужин.

Темно-синее платье, цвета простыней в чернильном особняке. В доме Адена.

Декольте без единого украшения. Идеальная кожа на том месте, где раньше была цепь правосудия и глубокие раны. Исчезнувшие благодаря Адену.

Рыжеватые волосы в высокой прическе. Волосы, которые Аден однажды назвал неприлично-короткими. Шрам на губе. Тот самый, который Аден однажды укусил. Попробовал на вкус. Ему понравился вкус моего шрама.

Желтоватые глаза, так и не восстановившие янтарный цвет. Аден однажды сказал, что от моего взгляда у него закипает кровь.

Вот такая я. И, как видите, совсем не думаю об Адене. Ничуть. Нисколько. Совсем не боюсь нашей встречи, во время которой станет очевидно, что Аден забыл обо мне, как о ночном кошмаре. А я не смогу признаться, что люблю его и что мы можем быть вместе, так как я потеряла дар. Не смогу. Не выдержу его равнодушия, снисходительного недоверия, сочувствия.

Придворный мир сглатывает меня и давится, я застреваю поперек горла. Некоторые пристально разглядывают мою шею ("А где же цепь правосудия? Неужели магиню признали невиновной? Когда? Как? Ведь она навела страсть на лорда Имани!" — слышу я в толпе). Остальные вертят головами и показывают пальцами в сторону тронного зала. Значит, Аден там. Что ж, лучше сразу разобраться с любезностями, а потом можно будет расслабиться и перекусить.