Пойманный свет. Смысловые практики в книгах и текстах начала столетия

Вообще, конечно, жаль, что ФРАМовских сборников больше не будет. С другой стороны, всякий проект стоит вовремя прервать, пока он не начал вырождаться, вычерпав собственные внутренние ресурсы. Прекратить, пока от проекта еще нет усталости, пока его еще жаль утратить, когда о нем можно будет вспоминать с тоской и благодарностью (что тоже, между прочим, стимулирует культурную энергию, создает культурную динамику.)

Если бы не это – по идее, вынужденное – подведение итогов, мы, может быть, так и не задумались бы над тем, что значил для нас проект ФРАМ, так и не узнали бы этого. А теперь – знаем.

2011

Рождение комедии из духа текста [165]

Александр Люсый. Поэтика предвосхищения: Россия сквозь призму литературы, литература сквозь призму культурологии. Теоретическая комедия. – М.: Товарищество научных изданий КМК, 2011.

Первое, что удивляет в этой книге – её фрагментарность. Читатель, уже изготовившись к терпеливому освоению громадного – под стать объёму – и фундаментального теоретического построения (многим ли, в конце концов, задачи, стоящие перед «Теоретической комедией», мельче тех, что стояли некогда перед её «Божественной» соименницей?), вдруг с изумлением обнаруживает: никакого цельной конструкции здесь нет и в помине. Автор (собственные культурные координаты которого устанавливаются не без некоторого усилия: культуролог, краевед, писатель, критик, журналист, публицист, общественный деятель… мы ничего не упустили?), Александр Люсый, составил этот внушительный том из множества текстов разных жанров, писанных им в разные годы, в разных стилистических ключах и под разными, так сказать, ролевыми масками – и даже в разных культурных ситуациях: начиная с конца девяностых. Статьи, рецензии, травелоги, мемуары, интервью – с автором в позиции как отвечающего, так и спрашивающего, «уроки постскриптумопеи», они же «воспоминания о дебюте после эпилога», «рецензии с интервью и некрологом в виде приложения», «литературно-критические попущения», «историографическая проза»… и даже одна «краткая энциклопедия» («текстуальных исчезновений»).

С другой стороны, – собирается с мыслями читатель по прошествии первого изумления, – есть ли лучшее средство охватить такое принципиально не охватываемое – без искажений и упрощений – целое, как, страшно произнесть, совокупность культурных процессов? Множество как будто ситуативных и разноинтонационных высказываний, взятое в качестве инструмента, обнаруживает незаменимые при работе с подобными задачами свойства гибкости и оперативности, а значит – чуткости к исследуемому материалу, к его тончайшим движениям и мельчайшим оттенкам. Ведь ничуть не менее, чем написанный в своё время Андреем Битовым роман-пунктир, возможна, думает читатель, и культурология-пунктир: прикосновение к отдельным чувствительным точкам культуры (не акупунктура ли её?), включая точки неожиданные и кажущиеся случайными – в которых, тем не менее, выходят, по разумению автора, на поверхность некоторые её важные нервные окончания.

В самом деле: среди объектов внимания Люсого-рецензента в изобилии встречаются и такие, назвать которые значительными можно лишь в состоянии большого теоретического великодушия и которые, надо полагать, благополучно канули в воды Леты уже в самый год своего издания. Почему каждый из них оказался важен автору, в каких отношениях и благодаря каким смысловым возможности, скажем, «венок эротических сонетов» А. Кучаева «Трах non stop» для него – не менее достойный внимания предмет, чем, допустим, «Кавказский пленник» Л. Н. Толстого – отдельный вопрос. Я полагаю, что – в силу симптоматичности для каких бы то ни было, выходящих за пределы собственно текста, тенденций (кстати, в отношении «Траха non stop» в точности так и оказывается: Люсый находит, что эта книга «осуществляет довольно глубокий и социальный срез современного российского и мирового состояния и человеческого качества» – и даже забирается ещё глубже социальности: «Эрос и танатос в этой книге виртуозно существуют почти на равных <…> с лёгким доминированием последнего»).

Главное, чтобы всё это множество объединяла, задавая ему общую динамику, – общность задач. Причём такая общность по-настоящему прослеживается только тогда, когда разные вызванные ею к жизни тексты собраны вместе.

Нам же важнее, как именно автор с каждым из таких текстов работает – как он выявляет эти тенденции, на каких путях их подстерегает. Так вот: буквально на каждом шагу.