Пойманный

— Ты знаешь о чём я говорю. Зачем ты пришёл на моё свидание? — возмущённо спрашиваю я.

Его брови взмывают вверх, а губы изгибаются в усмешке.

— Мне казалось, это не свидание?

Я пронзаю его взглядом.

— Даже не вздумай уклоняться от ответа.

— Ты, правда, хочешь знать почему?

Теперь он крайне серьёзен, и я вдруг сомневаюсь, хочу ли действительно знать. Набираюсь дерзости, упираю руку в бедро и отвечаю:

— Да.

— Потому что ты сбежала из дома, не дав мне встретиться с этим парнем. Не сказала мне его имени. Что, если бы с тобой что-то случилось? У меня о нём не было никакой информации.

Я недоверчиво фыркаю.

— Мне показалось или ты сказал, что расскажешь правду?

Он несколько секунд сверлит меня взглядом, пока на его лице не расплывается медленная улыбка.

— Тогда зачем ты спрашиваешь, если уже знаешь ответ? — Его голос становится низким и хриплым, когда он опускает глаза к моим губам… а потом к груди.

Не в силах контролировать реакцию своего тела на тлеющий жар в его глазах, я проклинаю тонкий материал лифчика и платья, когда мои соски заметно твердеют.

— Митч, между нами ничего не будет. — Хочу, чтобы голос был уверенным, как будто я управляю ситуацией, но слова выходят со всей тяжестью и мощью пёрышка.

Он поднимает глаза под отяжелевшими веками обратно к моим губам.

— Ты полностью уверена?

Дыхание сбивается. Не ожидала, что он бросит мне вызов, ведь сейчас я ни в чём не уверена.

— Господи, Пейдж, ты даже представить не можешь, как сильно я по тебе скучал. — Его голос, слова и то, как он на меня смотрит, окончательно подрывают мою волю, разрушая стены, которые я силюсь поддерживать между нами. Когда он ведёт себя так — и говорит, — тяжело вспомнить причины, объясняющие, почему он мне не подходит. И как легко может разбить мне сердце.

Заставляю себя вспомнить все те месяцы, что я проносила его ребёнка без него, бешеную поездку в больницу и то, как цеплялась за руку Эрин во время родов. О чём это говорит? Если вы не помните ошибок прошлого, значит, следует их повторить. Поэтому я вынуждаю себя вспомнить. И с воспоминаниями приходит боль разгромлённого сердца.

— Точно, ты ж так скучал по мне, что даже не позвонил. Ты ни разу не спросил у своей сестры обо мне или ребёнке. Как ты мог по мне скучать, если я тебе даже не нравилась? Ты винил меня за всё, и если быть честной с собой, я уверена, и сейчас наверняка винишь. — Я благодарна, что у меня получается высказать всё, не надломив голоса.

— Нет, всё было не так. Не было дня, чтобы я не думал о тебе, — шепчет он измученно.

— Ничего не выйдет, потому что у нас ничего не получится. Начинать что-то между нами — не просто плохая идея, а самая настоящая катастрофа.

Я двигаюсь, прокладывая между нами расстояние. И следующее, что я понимаю — он притягивает меня рукой за талию, зарываясь лицом мне в шею.

И Господи помоги мне, несмотря на всё мною сказанное, всё о чём знаю сердцем, я обмякаю.

Вместо того, чтобы оттолкнуть его, мои руки перепархивают на его плечи, в то время как сердце неистово колотится в груди. Он сказал, что скучал по мне. А я скучала по этому — по его лёгкой щетине, трущейся об мою кожу. По его возбуждающему запаху.

— Скажи, что ты этого не хочешь, — тихо рычит он мне на ухо, прижимаясь эрекцией к моему центру и сжимая в ладони мою ягодицу.

Желание пронзает меня, будто нож, и стон, исходящий от самой отчаявшейся моей части, срывается с губ одновременно с тем, как увлажняется лоно.

ОБожемой, как же давно это было.

Обняв руками его за шею, я игнорирую громкий звон предупреждающих колоколов в голове. Сейчас от них легко отмахнуться, ведь он держит меня в руках, прокладывает поцелуями дорожку вверх по длине моей шеи, поднимаясь к челюсти и, наконец, добираясь до уголка рта.

Он роняет вторую руку к другой моей ягодице, и с силой прижимает меня к себе.

Я ловлю ртом воздух, дыхание становится хаотичным. Желание держит меня в тисках, и всё о чём я могу думать — это о том, как он окажется внутри меня. Очередной прилив влаги гарантирует, что будь он сейчас там, моё тело было бы уже воспламенённым и готовым для него.

— Мне этого не хватало. — Он низко рычит и обменивается со мной мелкими глотками воздуха, степенно раскачивая бёдрами, чтобы я могла ощутить в головокружительных деталях, как сильно он мной заведён.

Когда он, наконец, накрывает ртом мои губы, голод внутри меня берёт себе бразды правления. Митчу, как и мне, не хватает сил на сопротивление, его поцелуй стремительно перерастает в упоение.

Дыхание становится жертвой лихорадочного скрещивания ртов. Но сейчас, я бы предпочла, чтобы его язык сплетался с моим, нежели нормальное дыхание. У него не получается поцеловать меня достаточно глубоко. У меня не выходит подобраться к нему достаточно близко.