Читаем Поймать зайца полностью

Мой папа. Который в мой тринадцатый день рождения на утренней заре отвел, такой хромой, меня в церковь и заплатил попу, чтобы тот меня крестил. Мама хотела одеть меня в белое платье с кружевами, но папа ей не дал. «Слишком ярко», – сказал он. Церковь была холодной и пустой, как катакомбы. Поп выглядел усталым, ему хотелось оказаться в каком-то другом месте. Я подумала, что, может быть, он спал там, в своем шелковистом одеянии, как откормленная жертва, принесенная к печальным глазам пестро раскрашенного Христа. А я была слишком большой для хлопотливых шумных рук попа и для всех ритуальных принадлежностей. Я была неправильной, хотя ничего плохого не сделала. Он морщился, мой паромщик на переправе к спасению, наемник моего отца. Толстым животом касался моего локтя. Мы шли домой, мои волосы были мокрыми. Мне было холодно. А папа гордо схватил меня за плечо и шагал по аллее так, будто выиграл меня на соревновании.

Мой папа. Который сказал: «У нас через полгода закрывают дело», – а я подумала, первый раз в жизни, что могла бы пропороть ему горло костью от той утки. Ему, который всегда вставал на мою сторону против мамы. Он сказал это походя, между двумя кусками, превращая Армина и все, что было, в дело, которое закрывают. В папку, хранящуюся в ящике.

Мой папа. Который однажды умрет во сне, хотя тогда я этого не знала. Перестанет быть – спокойный, как наевшийся щенок, без единого звука, с улыбкой на лице. Я буду в Дублине игнорировать мамины звонки, потому что к нам в то утро пришли друзья играть в скрабл. Я позвоню ей на следующий день и навру, что забыла телефон на работе. Она плачущим голосом скажет, что папа умер. Как-то удивленно, будто ожидая, что я буду убеждать ее в противоположном. А у меня сразу же невольно возникнет мысль, что это неприлично. Могла бы хоть немного пострадать.

Я не попаду на похороны, опоздаю на самолет. Сумею убедить себя, что это случайно. После этого она меня возненавидит, из-за всех соседок и полицейских жен, которые будут ее спрашивать «А где же Сара?» – и ей придется врать. Я стану испытывать чувство вины, но продолжу упрямо напоминать себе ту фразу, чтобы мне было легче: «Через полгода закрывают дело».

Мой папа. Если мой папа что-то услышит. Ты сказала это как-то неловко, словно просишь у меня слишком многого. А я ответила: «Конечно».


Я никогда его ни о чем не спрашивала. Не знаю почему. Прошли какие-то дни и какие-то недели. Мир перестал быть новостью. Постепенно вернулось электричество, я могла дольше не ложиться спать. Об Александре я и думать забыла. Я ходила в школу, ожидая каждое утро, что увижу тебя другой и без слов пойму, что твой брат действительно вернулся. Но этого так и не произошло. Армин снова стал тем, кого подразумевают, но не упоминают. Как воздух.

Нам без всяких объяснений прислали новую учительницу математики. Я молча надеялась, что сейчас, раз провозглашен мир, ты снова станешь Лейлой. Однако после стольких лет ты без борьбы сдалась Леле Берич. Маленькая буква «й» в твоем имени принадлежала только мне. Для других ты была и осталась Лела – не станешь же каждый день менять имя и фамилию? Кроме того, тебе, похоже, это больше не было важно. Для тебя эта горстка букв ничего не значила. Так люди, которые слишком часто переселяются, теряют чувство дома.

Помню лист бумаги со списком принятых студентов, который повесили на двери философского факультета. Помню, что я прочитала «Лела Берич», и подумала, что эта несуществующая уродина обманула тебя на целую жизнь, забрала у тебя все: преподавателя математики, первый секс, место на факультете.]

8.

Я оставила «Астру» на улице Лейлы и решила пройтись до центра. Мой телефон по-прежнему был разряжен, так что мне было нечем осветить дорогу. Шла я медленно, придерживаясь за шершавые ребра чьего-то забора, боясь упасть в какую-нибудь яму, где меня никто не найдет. Темнота здесь была другой. Другой по сравнению с бледным сумраком в Мостаре или с синеватой мглой в Яйце. Была в ней густота, которая смешивалась с воздухом, и от этого казалось, что повсюду меня окружает ощутимая, живая субстанция, а не просто недостаток света. Мне казалось, я ее вдыхаю, она будто смешалась со всеми запахами: далекой, за домами, реки, дыма, спускавшегося с окрестных гор, бурьяна, проросшего из трещин тротуаров. Я боялась, не причинят ли мне вреда частички темноты, после того как заполнят мои легкие и проникнут в кровеносную систему. Мои сосуды слишком долго были чистыми, они не поймут, как реагировать.

Я шла прищурившись, стараясь разглядеть, что впереди. Где-то вдали, ближе к центру виднелся слабый свет, туманные светящиеся точки на черном, как негатив родимых пятен на спине Лейлы. Я ощупывала пальцами очертания своего города: разросшуюся ограду из терновника, железный забор, через который торчали острые листья, сухую кору какого-то дерева, мусорный контейнер, в глубине которого что-то шуршало и скреблось, чья-то маленькая жизнь, более приспособленная к этой темноте, чем я.

Перейти на страницу:

Все книги серии Loft. Современный роман

Стеклянный отель
Стеклянный отель

Новинка от Эмили Сент-Джон Мандел вошла в список самых ожидаемых книг 2020 года и возглавила рейтинги мировых бестселлеров.«Стеклянный отель» – необыкновенный роман о современном мире, живущем на сумасшедших техногенных скоростях, оплетенном замысловатой паутиной финансовых потоков, биржевых котировок и теневых схем.Симуляцией здесь оказываются не только деньги, но и отношения, достижения и даже желания. Зато вездесущие призраки кажутся реальнее всего остального и выносят на поверхность единственно истинное – груз боли, вины и памяти, которые в конечном итоге определят судьбу героев и их выбор.На берегу острова Ванкувер, повернувшись лицом к океану, стоит фантазм из дерева и стекла – невероятный отель, запрятанный в канадской глуши. От него, словно от клубка, тянутся ниточки, из которых ткется запутанная реальность, в которой все не те, кем кажутся, и все не то, чем кажется. Здесь на панорамном окне сверкающего лобби появляется угрожающая надпись: «Почему бы тебе не поесть битого стекла?» Предназначена ли она Винсент – отстраненной молодой девушке, в прошлом которой тоже есть стекло с надписью, а скоро появятся и тайны посерьезнее? Или может, дело в Поле, брате Винсент, которого тянет вниз невысказанная вина и зависимость от наркотиков? Или же адресат Джонатан Алкайтис, таинственный владелец отеля и руководитель на редкость прибыльного инвестиционного фонда, у которого в руках так много денег и власти?Идеальное чтение для того, чтобы запереться с ним в бункере.WashingtonPostЭто идеально выстроенный и невероятно элегантный роман о том, как прекрасна жизнь, которую мы больше не проживем.Анастасия Завозова

Эмили Сент-Джон Мандел

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Современная зарубежная литература
Высокая кровь
Высокая кровь

Гражданская война. Двадцатый год. Лавины всадников и лошадей в заснеженных донских степях — и юный чекист-одиночка, «романтик революции», который гонится за перекати-полем человеческих судеб, где невозможно отличить красных от белых, героев от чудовищ, жертв от палачей и даже будто бы живых от мертвых. Новый роман Сергея Самсонова — реанимированный «истерн», написанный на пределе исторической достоверности, масштабный эпос о корнях насилия и зла в русском характере и человеческой природе, о разрушительности власти и спасении в любви, об утопической мечте и крови, которой за нее приходится платить. Сергей Самсонов — лауреат премии «Дебют», «Ясная поляна», финалист премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга»! «Теоретически доказано, что 25-летний человек может написать «Тихий Дон», но когда ты сам встречаешься с подобным феноменом…» — Лев Данилкин.

Сергей Анатольевич Самсонов

Проза о войне
Риф
Риф

В основе нового, по-европейски легкого и в то же время психологически глубокого романа Алексея Поляринова лежит исследование современных сект.Автор не дает однозначной оценки, предлагая самим делать выводы о природе Зла и Добра. История Юрия Гарина, профессора Миссурийского университета, высвечивает в главном герое и абьюзера, и жертву одновременно. А, обрастая подробностями, и вовсе восходит к мифологическим и мистическим измерениям.Честно, местами жестко, но так жизненно, что хочется, чтобы это было правдой.«Кира живет в закрытом северном городе Сулиме, где местные промышляют браконьерством. Ли – в университетском кампусе в США, занимается исследованием на стыке современного искусства и антропологии. Таня – в современной Москве, снимает документальное кино. Незаметно для них самих зло проникает в их жизни и грозит уничтожить. А может быть, оно всегда там было? Но почему, за счёт чего, как это произошло?«Риф» – это роман о вечной войне поколений, авторское исследование религиозных культов, где древние ритуалы смешиваются с современностью, а за остроактуальными сюжетами скрываются мифологические и мистические измерения. Каждый из нас может натолкнуться на РИФ, важнее то, как ты переживешь крушение».Алексей Поляринов вошел в литературу романом «Центр тяжести», который прозвучал в СМИ и был выдвинут на ряд премий («Большая книга», «Национальный бестселлер», «НОС»). Известен как сопереводчик популярного и скандального романа Дэвида Фостера Уоллеса «Бесконечная шутка».«Интеллектуальный роман о памяти и закрытых сообществах, которые корежат и уничтожают людей. Поразительно, как далеко Поляринов зашел, размышляя над этим.» Максим Мамлыга, Esquire

Алексей Валерьевич Поляринов

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее