Поименное. Незабытые лица (сборник)

Помню эти две фигурки с носилками, лопатами. Они не спешили, навалят носилки и сидят (нам через забор было хорошо видно), болтают, беседа не смолкает, один – высоченный, худой как палка, в литовской шапочке, мордочка совсем детская, да он и был, кажется, еще школьник; второй, напарник – маленький, щупленький, тоже очень юный, с характерной еврейской внешностью, в огромной, на уши сползающей кепке. Пат и Паташон, так мы их сначала звали. Их было водой не разлить. Антанас (Тони) Игнатавичюс и Боря Подольский. И вдруг прилетает мне записка – от паташона! От Бори!

Первое письмо, крохотный листок…
вы найдете слезинку между строк… —

как поется в неаполитанской песне. Он писал по-французски: «A la guerre comme `a la guerre (т. е. «на войне как на войне», а если фонетически – «в лагере как в лагере»), ну, и разные добрые слова. Боря ведь на редкость доброжелательный легкий человек, никакая «карательная система» этого не вытравила. Я ответила, хотя они мне казались «мелочью» (по возрасту), ведь в зоне были настоящие «орлы», лесные герои, красавцы прибалты, вот с ними бы завести «роман»!

Но и мои «малыши» оказались храбрецами. Вот сидят они у своей нагруженной тачки и пишут мне ответ. И тут подкрадывается к ним сзади начальник спецчасти, «кум», цап записку! Они бесстрашно вырывают ее из «кумовых» лап, раздирают на мелкие клочки (ведь и тому, кому писалось, т. е. мне, может влететь!), и их тащат в карцер. Боре дают 10 суток, Тони –5, хотя писали они вместе, но уж таков был антисемитский подход у начальства. Как Боря потом рассказывал, Тони все кричал, что ему надо 10, это он писал, Подольский ни при чем, но приговор остался в силе.

Боря отсидел в лагере весь свой срок – 5 лет. Он вышел в 1963 году. Жить негде, мать и отец досиживают свои два года. Остается знаменитый 101 километр, где разрешалась таким «врагам народа» прописка, город Александров. Он прописался в каком-то общежитии, устроился чернорабочим. Приезжал на уикэнды в Москву, приходил на Потаповский. Рассказывал, что живет в комнате, где 39 человек, не лучше мордовского барака, все почти бывшие уголовники, но его не трогают. Уважают как «своего». Рассказывал так добродушно, с юмором. Как-то раз пришел веселый, говорит: в местных деревнях не хватает учителей иностранных языков, ему предлагают в какой-то сельской школе преподавать немецкий («Выучу!») при условии, чтобы заодно вел и физкультуру. «Боря! Но ты же такой неспортивный!» «Там все учителя – пожилые женщины. На их фоне такой добрый молодец как я просто Илья Муромец!» В этой деревне он прожил два года, дождавшись освобождения родителей. И дети сельские его оплакивали. Много потом у него в жизни было всякого… В конце концов уехал в Израиль с женой Лидой и родителями. И теперь – прославленный профессор… «Человек года»! Когда буду выступать, расскажу и о Боре, и о его замечательной маме (я о ней когда-то написала воспоминания, напечатаны), о строительстве швейного цеха, о тех отношениях, что завязываются действительно на всю жизнь, и как бы судьба ни разбросала – тянет друг к другу…

Не состоялась наша встреча. Лида написала мне, чтобы я не приезжала, Боря в больнице, диагностировали рак мозга. Он скончался 21 февраля 2011 года. Пока был в сознании, очень волновался, что на кафедре, где он преподавал, некем его заменить.

Публикуется впервые

Будберг-Гучкова. «Подарки баронессы»

Мария Игнатьевна Закревская-Бенкендорф-Будберг, «железная» Мура, любовница Локкарда, Горького, Уэллса, «красная Мата Хари» и прочее… Ее жизнь так богата и темна, что готовившийся к встрече с ней БЛ беспрестанно звонил из Переделкина с просьбой то положить на видное место томик Горького (увы, у нас буревестника в доме не было), то на крайний случай роман Уэллса… «Мама! – закричала я в раздражении. – Сама подходи к телефону! При такой биографии нужна ленинская библиотека! Классюша еще сто раз позвонит!» Обсуждалось и меню – ведь баронесса, а мы – плебеи.

С 1936 года железная Мура жила в Англии. Говорили, что в июле этого года ее вызвал НКВД, чтобы проститься с умирающим Горьким, она пробыла с ним наедине 40 минут, после чего он скончался, будто бы не без ее помощи. Заодно она привезла с собой чемодан с его архивом, который Горький не хотел ввозить в СССР и который таким образом оказался в руках Сталина. Была ли она агентом НКВД или «двойным агентом», или просто роковой секс-бомбой до сих пор неясно, но ясно, что женщина-легенда, и БЛ перед встречей с ней очень волновался.