Поиски утраченного завтра

Контроль – это не полиция. Не финансовая гвардия. Не этический надзор. Контроль мелочами не занимается, большого штата не требует и, если честно, мог бы обойтись без отдельного здания. В конце концов, Мастер Истины (а я твердо убежден, что он был членом Большой Четверки) многие годы жил как обычный хоппер.

Но офис у Контроля есть.

Я вылез из такси в стремительно опускающиеся на город сумерки. Это был заброшенный, пустынный район – да, в Пунди есть и такие. Когда-то тут жили гилгиланы, странный тщедушный народец. Ростом в полтора метра, большущие, как у анимешных персонажей, глазища. При этом в них не ощущалось беззащитности детей или изящной грации рили, они не были ни красавцами, ни уродами. Бесконечно чуждые землянам, несмотря на общий гуманоидный облик.

Бесконечно чуждые всем.

Не знаю, что именно у гил-гиланов пошло не так. Они прошли первый этап Слаживания, поселились в квартале, выстроенном по их вкусам (если вам что-то скажет фраза «эстетика пятиэтажек» – это оно и есть). Некоторое время гил-гиланы жили здесь, послушно исполняя все необходимые правила Слаживания.

А потом разбрелись по планете. Кто-то остался в Пунди, кто-то ушел (именно ушел) в городки поменьше. Они не бунтовали и не протестовали. Не устраивали демонстраций, самосожжений или терактов. Скитались, нигде надолго не оседая, попрошайничали, подрабатывали понемногу – ни в чем не проявляя ни особых талантов, ни чрезмерной тупости. Гил-гиланы не сбивались в группы, как бродячие ватаги хопперов, не пытались дать миру какое-то религиозное откровение или художественный прорыв.

Их будто выключили, и теперь они доживали. Размножались, питались, исполняли требуемое, но все как бы по инерции. Дети, которых пробовали поселить в приемные семьи или интернаты, вели себя точно так же.

Думаю, что гил-гиланы считаются у Слаживания позором. Вот тупые неуклюжие муссы, медленно адаптирующиеся к новой жизни, – все же успех. А вполне развитые мелкие гуманоиды гил-гиланы – провал.

Я прошел по замусоренной аллее, где даже деревья выглядели унылыми и лишенными всякой надежды. Четырех-пятиэтажные дома слева и справа оставались большей частью темными, лишь в некоторых тускло светились окна, а звук голосов я услышал только раз. Никто меня не обгонял, никто не попадался навстречу. Департамент Контроля возвышался впереди – такой же унылый, прямоугольный, без малейшей индивидуальности. Разве что светящихся окон было побольше.

В стороне от входа топтался гил-гилан, мужская особь. Может быть, молодой, может быть, старый, не умею я определять их возраст.

Мое чувство опасности молчало, хотя порой гил-гиланы занимались мелким воровством или грабежом. Но этот просто выбрал место для попрошайничества – при моем приближении он вышел в пятно света от стеклянных дверей и вытянул вперед руку.

Я достал из кармана мелкую банкноту и вложил в четырехпалую ладонь. Подумал, что большие глаза и четыре пальца хорошо дополняют мультяшность образа. И не удержался, произнес:

– Доброго вечера вам. Можно ли задать вопрос?

Большие выпуклые глаза существа, привыкшего к совсем другому солнцу, внимательно осмотрели меня. И отдернувшаяся было рука протянула деньги обратно.

– Нет-нет, – вежливо сказал я. – Ответ не обязателен, и вопрос не обязателен. Деньги ваши в любом случае.

Гил-гилан убрал деньги в карман. На нем была одежда, такая же унылая, как и весь этот квартал, – просторные серые штаны и темная рубаха.

– Спрашивай, – неожиданно сказал он.

– Вас кто-то обижает? – произнес я осторожно. – Весь ваш народ.

– Нет. – Гил-гилан остался на месте. Значит, считал ответ незаконченным или заинтересовался разговором.

– Мне кажется, вы совсем не строите планов на будущее, – сказал я. – Живете только сегодняшним днем. Почему?

– Потому что у нас нет завтра, – ответил он.

– Но…

– Наше завтра было другим. Может быть, это лучше, но оно чужое.

Гил-гилан развернулся и исчез в темноте.

Я вздохнул. Вот такой вот народ, такая вот неудача Большой Четверки…

Дверь передо мной открылась, и я вошел в здание Контроля.

Все здесь было таким же, как и снаружи: простые формы, скучные цвета, унылая мебель. Честное слово, отделение полиции где-нибудь в провинциальном городке на Земле смотрелось бы веселее. Там хоть чахлый кактус стоял бы на подоконнике, плакат «На страже закона, порядка и процветания» висел бы.

А здесь – квадратная коробка фойе, с одной стороны десяток одинаковых полукресел, ухитряющихся выглядеть одновременно безликими и потертыми, с другой – невысокая металлическая стойка, за которой сидели двое: хоппер и то ли землянин, то ли хро. Под ногами – плотный серый ковролин, нуждающийся в чистке, под потолком – тусклые светильники слишком уж белого свечения, под которыми все это казалось еще более унылым.

Формы на сотрудниках не было. Те, кто служит Контролю, форму не носят. Оба были молоды, ощутимо младше тридцати, и даже чем-то похожи.