Поющая кровь

И тогда, прямо на ее глазах, один из солдат бросился на Кела, схватил его за руку и стащил из седла прямо в грязь. Она видела, как из рук сына выпал меч, но затем они оба скрылись из виду, затерявшись в неистовой суматохе, среди сцепившихся тел.

Не имея возможности быть рядом с ним, она пронзительно закричала, ее сердце бешено колотилось.

И вдруг раздался леденящий душу визг, как будто раскрылись все преисподние, этот звук заглушил все остальные. Сердце ее замерло от страха. На всех улицах прекратились сражения, когда этот страшный звук, достигнув высшей точки, внезапно оборвался.

Стуже был знаком этот звук. Руки покрылись гусиной кожей, по спине пробежал холодок. Все расступились вокруг ее сына, когда он поднялся из грязи. Бойцы в замешательстве опустили свои мечи. Еще мгновение, и вновь послышался этот визг. Он исходил из глотки человека, лежавшего у ног Кела, мертвого человека.

Глухая тишина установилась на улицах Соушейна, нарушаемая только перекатами грома, шумом дождя и шипением огня.

Кел расхохотался, его сухой, истерический смех был похож на бренчание ломающихся старых костей. Он наклонился и из сердца поверженного врага выдернул кинжал, который тут же поднял высоко над собой, чтобы все видели. Его трясло от веселья.

Оружие было небольшим, но на его серебристой поверхности ослепительно сверкало отражение огня и молний. Оно сияло в руке Кела, как невиданное сокровище.

Жало Демона!

Что-то в глубине ее души взывало к клинку, даже когда она вспомнила проклятие: Извлеченный на свет, он должен вкусить крови либо твоего врага, либо твоей собственной! Он был совсем не тем, чем казался, вовсе не простым кинжалом. Она когда-то обладала им, познала его могущество, ощущала его живую силу и всегда знала, чего он алчет.

Она снова позвала своего сына, но голос ее поглотил вновь раздавшийся визг Жала Демона. Это был жуткий звук, как будто души стенали в муках, все воины сжались от ужаса, осознавая, что сам клинок кричит так пронзительно. Звук этот заполнял уши, лишал мужества.

— Вложи его в ножны! — Но ее слабый крик не мог противостоять яростному напору Жала Демона. Долгие годы он лежал погребенный на вершине Ша-Накаре, забытый и безмолвный. И без пищи, подумала она и ощутила, как ее пробирает страх. А теперь он снова на свободе и мстительно заявляет о себе. Его визг, наполненный неудержимым гневом, звоном отдавался в ее голове.

— Ты, глупец! — выкрикнула она, пытаясь удержать коня. Тот бил копытами и становился на дыбы, как будто чуял силу Жала Демона. Она испугалась за своего сына. Кел не понимает, что он держит в руке. — Вложи его скорее!

И он действительно вложил. Кел подскочил к ближайшему солдату и со всей силой вонзил кинжал в грудь келедца. Жало Демона ликующе взвизгнул, затем умолк, как будто насыщаясь. Через мгновение открылся рот солдата. Нет, не своим голосом он кричал, а голосом кинжала.

Все мужество гарнизона рассыпалось в прах. Бой возобновился, мятежники пришли в себя и набросились на врагов. Маски из черепов безжалостно выполняли кровавую работу, двигаясь подобно волкам среди кроликов.

Тучи извергали красные вспышки, все небо раздирало разрядами молний, и вот уже небеса горели таким же ярким пламенем, как и Соушейн.

— Ты глупец, глупец! — кричала Стужа, пробиваясь сквозь сражение, полная решимости добраться до своего сына.

В эту самую минуту безумная судьба отвернулась от нее. Пылающее бревно, изрыгая дым и искры, свалилось перед ней, преграждая путь. Конь ее рванул в сторону, вздыбился, поскользнулся на скользкой грязи и стал падать на спину. Она попыталась высвободить ногу, застрявшую в стремени, но поздно. Животное всем своим весом рухнуло прямо на нее, зарево пожара и блеск молний исчезли, их поглотила пучина тьмы.

Очнулась она не сразу, медленно, через силу, приходя в себя. Едкий запах дыма заполнил ее ноздри. Лицо залепила холодная грязь. Она насквозь вымокла, но при этом ощущала жар от огня. Языки пламени уже были не высоки, но все вокруг продолжало с треском гореть, пожираемое алчным огнем. В затылке гудело от нескончаемого барабанного боя. Она тихо застонала и попробовала сесть. Боль пронзила ее от правого плеча до самой груди. После нескольких попыток ей удалось выпрямиться.

Битва закончилась. Повсюду лежали тела, мятежники и келедцы — все рядом. Она хотела протереть глаза рукой, чтобы лучше видеть, но только измазала лицо глиной. Следов горожан она не обнаружила. Либо все они мертвы, либо укрылись за городом.

Кел даже не заметил ее. Она проделала такой долгий путь лишь для того, чтобы пережить неудачу. Впрочем, она сама виновата. Ей надо было броситься в самую гущу схватки, как она делала прежде, когда была молодой. Тогда бы он ее увидел. Вместо этого она прижималась к стенам, держалась в тени, избегая боя. С чего бы ему заметить ее?