Пока еще ярок свет… О моей жизни и утраченной родине

На службе исполняли великолепный гимн, взятый из богослужения в Великую Субботу, который поют только для скончавшихся священников: «Не плачь обо Мне, Мать, увидев Сына Твоего в гробнице, которого зачала Ты чудесным образом, ибо Я воскресну. Будучи Богом, Я взойду в беспредельную славу тех, кто возвеличит Тебя с верой и любовью». Все учителя, все ученики плакали, но я думаю, что самой безутешной была девочка из моего класса, которая заставляла нас смеяться, рассказывая забавные истории из повседневной жизни отца Василия.

Отъезд из Мариуполя

Мы по-прежнему жили у Хараджаевых. Работы у папы больше не было, и не было никакой надежды возобновить строительство завода. В других городах, оккупированных немцами, некоторые заводы возобновили свою деятельность, и папа поехал в Екатеринослав, промышленный город на Днепре, более чем в 200 километрах к северо-западу от Мариуполя, надеясь найти работу там. На месте его направили к шведу, владельцу завода приводных цепей, который носил его имя: Сандер-Мартинсон.

Это было очень выгодное дело, потому что основными заказчиками завода были железные дороги России. Владелец не доверял установленному немцами режиму и спокойствию на Украине и хотел как можно скорее вернуться в Швецию.

Папа предложил это дело старому Хараджаеву. Он был очень отважным человеком и купил завод, возможно, с единственной целью – помочь папе в сложной ситуации.

Я всегда расстраивалась, когда в нашей жизни происходили значительные перемены. Поэтому, когда папа написал нам, чтобы мы последовали за ним в Екатеринослав, мне стало грустно. Наша неразлучная троица друзей, Маруся, Соня и я, будет разбита. Мы утешали себя надеждой, что после окончания школы все трое поступим в университет, где снова будем вместе. Одна из тетушек Сони, старая дева, интеллигентная и полностью преданная всем своим племянникам и племянницам, обещала поехать с нами, потому что, естественно, нам не позволили бы жить одним, без компаньонки.

Мой последний вечер в Мариуполе мы провели все вместе у Маруси. У нее был очень хороший граммофон, а не с гнусавым звуком, как у большинства из них в то время; мы слушали свои любимые пластинки, затем с закрытыми глазами по очереди выбирали диски, которые, как нам казалось, должны предсказать будущее каждой из нас.

Соня выбрала польку, Маруся – оперную арию, а я – медленный и торжественный военный марш. Я увидела в этом скверное предзнаменование. Прерывистый барабанный бой, пронзительные возгласы труб наполняли меня беспокойством.

Я покидала место, где у меня были друзья, где я знала, что меня любят. Какая жизнь уготовлена мне в городе, где я никого не знаю и где, быть может, в новой школе меня встретят враждебно? Я так хотела бы окончить среднюю школу среди любимых друзей и учителей.

У меня еще было время, чтобы попрощаться с Матрешей. Она снова настоятельно советовала мне идти в университет прежде, чем заняться какой-либо деятельностью. Я обещала ей поступить после школы на факультет филологии и истории и держать ее в курсе моих дел.

Ксения, Хараджаевы и многие друзья пришли на вокзал попрощаться с нами. Оживленные, они стояли все вместе на платформе. Соня с Марусей тоже были там, и мне хотелось, чтобы они были веселыми. Несмотря на то что отправлялась в путь одна, без друзей, я старалась не показать, насколько грустно мне было уезжать.

Моя подруга Сфира

Екатеринослав был крупным промышленным городом на берегу Днепра. На время, пока не найдем квартиру, мы поселились на полном пансионе в большой гостинице «Бристоль».

Я находила обстановку там угнетающей, горничных дерзкими, официантов в ресторане самодовольными и вульгарными, и мне казалось, что небольшой оркестр, игравший за ужином легкую музыку, искусственно поддерживал атмосферу праздника.

Жизнь становилась все дороже и дороже, деньги обесценивались. Многие люди жили за счет спекуляции, покупали что угодно, чтобы вскоре перепродать намного дороже. Они собирались в ресторане, разговаривали, косясь и оглядываясь.

Иван Иванович присоединился к нам, чтобы работать на заводе в качестве помощника папы. Он был близким другом, и мы относились к нему как к члену семьи. Папа не мог больше обходиться без него, все решения относительно завода они принимали вместе. Что касается мамы, она нашла в нем верного рыцаря. Недалеко от нашей гостиницы был театр, где провинциальная труппа давала оперетты. Папа не любил оперетту, и Иван Иванович водил маму в театр на каждую новую постановку.