Пока мы можем говорить

Во-первых, она его узнала. Он был известным в стране журналистом, автором множества сложных и даже опасных журналистских расследований. Это благодаря ему случился местный Уотергейт, в результате чего премьер-министр страны, втянутый в крупную международную коррупционную схему, со страшным скандалом потерял кресло. Он первый рассказал людям о подпольных цехах по производству химических наркотиков и о том, как в этом производстве в их тихой и благополучной стране использовался рабский труд. Он вообще много чего говорил людям – на популярном телеканале у него была своя программа, называлась «Правда по пятницам». Алехандре понравился выпуск, посвященный социальной безопасности. Этот человек рассказывал, как простому гражданину не попадаться, защищаться, как не стать жертвой аферистов, как разговаривать с чиновниками и отстаивать свои права. К нему на эфир мог прийти любой, кто хочет сказать людям правду. Его программы не без основания побаивались многие политики и всевозможные общественные деятели, особенно те, кто выстроил свою карьеру на лжи, которую еще иногда называют популизмом.

То есть Алехандра конечно же узнала его. Но тут же удивилась несоответствию его строгого и респектабельного телевизионного образа тому, что она видела сейчас. Он был в свитере и ветровке, с рюкзаком, он был слегка взъерошен и смотрел на нее поверх очков несерьезным взглядом серых глаз.

«Может, у меня грязь на носу? – растерялась Алехандра. – Или крошка от бутерброда прилипла к губе?» И, не отводя глаз от посетителя, она потрогала свой рот и заодно нос кончиками пальцев.

– Так что нотариус? – терпеливо спросил человек и поправил на плече лямку рюкзака.

– Заболел, – односложно ответила Алехандра. Она смотрела на него снизу вверх, и в этот момент у нее возникло желание, которое иначе как странным не назовешь. Ей вдруг захотелось обнять его за шею и поцеловать в небритую щеку. И чтобы он немедленно крепко обнял ее в ответ вот этими руками.

Вот дура…

– Ну что ж, извините за беспокойство, зайду в следующий раз. – Он улыбнулся ей, повернулся и вышел в темный коридор.

Алехандра на ватных ногах приблизилась к графину, налила себе воды в стакан, выпила ее залпом и шумно выдохнула, держась за край стола. Никогда раньше она не испытывала такого странного чувства. Объяснить, что это такое, ей было некому, и поэтому Алехандре показалось, что она вдруг заболела следом за своим шефом-нотариусом. Вирус или что-то в этом роде.

А виновник ее замешательства вышел на крыльцо, сощурился от неожиданно яркого солнечного света и сменил очки с диоптриями на черные Rey Ban. Марки очков и хорошее горнолыжное снаряжение – вот и все буржуазное баловство, которое в своей непростой и богатой событиями жизни он считал уместным. Остальные же предметы вожделения современного потребительского общества волновали его не очень. Ни автомобили, ни интерьеры, ни дорогие шмотки не занимали его сознания совершенно. Два студийных костюма от Армани вкупе с сорочками-запонками и галстуками он с легким сердцем оставлял заботливому стилисту и забывал о них до следующего эфира. Если на что и променял бы пару-тройку своих любимых старых свитеров, так на такие же точно – крупной вязки, с рукавами, которые легко подтягивать до локтя по привычке, сложившейся еще в юности. При этом он так часто сталкивался с превратным мнением о себе как об аристократе до мозга костей и далеко не в первом поколении, что даже перестал обращать внимание на этот забавный стереотип. И еще говорили о нем, как о человеке, который тщательно оберегает от посторонних глаз свою частную жизнь.

А вот это было правдой. Свою жизнь он считал делом предельно приватным. Особенно с тех пор, как стал что-то о ней понимать.